Я представил себе еще один звонок Стасу и отчаянно замотал головой.
— Нет, сами, — правильно поняла меня она. — Вдруг эти темные как-то отличаются — еще опозоримся завтра. Ты говорил, что тот, у тайника, часто туда приходит? Давай подкрадемся и проверим. Мне завтра спокойнее будет, — добавила она, подняв на меня широко раскрытые глаза.
— Ну, блок хорошо было бы проверить, — задумчиво согласился я. — А если ты рядом с ним находиться не сможешь?
Татьяна вздохнула и смущенно отвела взгляд.
— А может, ты сам сходишь? — спросила она, все также не глядя на меня. — Если ты его не учуешь, то я и подавно. И если твой блок против него не сработает, то и мой тем более.
Я задумался. В словах ее был определенный смысл. В любой сложной ситуации я всегда предпочитал вызывать опасность на себя. Если завтра что-то пойдет не так, я примерно догадывался, чего можно ожидать от Стаса и Макса, а вот этого темного гения не мешало бы изучить.
— Его там может не быть, — уже решившись, предупредил я Татьяну. — Возможно, мне придется в засаде посидеть.
— Я подожду, — просто пообещала мне она.
Долго сидеть в засаде мне, однако, не пришлось. Похоже, этот шутник действительно часто к тайнику приходил — уж не знаю, то ли думать, то ли новые ловушки для меня придумывать. А вот сегодня была моя очередь.
Лишь только учуяв издалека волну морозного воздуха, я затаился, борясь с искушением зайти к нему с тыла и… пошутить. Ведь не исключено, что это мой последний шанс застать его врасплох. А если этот гений как-то меня расшифрует? Похитить у Татьяны лавры первооткрывателя? Тогда до конца вечности и от нее, и от Стаса прятаться придется. А где же я спрячусь, если уже и инвертация укрытием быть перестала?
Нет, что бы там Макс ни говорил, мое самообладание даже меня самого иногда поражало. Когда темный гений устроился возле поваленного дерева, я уже смог полностью сосредоточиться на своих ощущениях. Находиться рядом с ним было более чем терпимо — я почти вплотную к нему приблизился. От него исходил холод, как и от всех инвертированных, но ощущался он как поток холодного воздуха из холодильника, открытого в нестерпимо жаркий летний день.
Я насторожился, ожидая и в этом приятном ощущении какой-то подвох, но темный гений никак не реагировал на мое присутствие. И на поток мыслей тоже. Что я, впрочем, ожидал — насколько мне было известно, в мысленном блоке была надобность только в видимости.
А вот завтра он нам понадобится, когда Татьяна будет проникновение через инвертацию демонстрировать. Нам всем, кроме темного гения, придется в видимость перейти — ради чистоты эксперимента.
Минуточку, но так же мы внештатников привлечем, как свеча ночных бабочек! И зачем я только от операции прикрытия отказался! Значит, в видимость переходить нельзя. И не переходить нельзя, чтобы Татьяна среди четырех печек не оказалась. Ну, ладно, трех — я с ней всегда мысленно обняться могу.
Я снова замер, ухватив, наконец, за хвост ту постоянно ускользающую от меня мысль. Татьяне совершенно незачем волноваться было — дело не в объятиях. Они только нам с ней нужны — мы слишком сильно друг на друга действуем. Дело в физическом контакте — недаром у обычных хранителей на земле система защиты от него прямо в сознание встроена — любое прикосновение к объекту хранения, и марш в невидимость! А то я не помню.
Наконец-то пойманная мысль потребовала немедленного подтверждения. Я вдруг вспомнил, как темный гений меня за руку в чемоданчике схватил. Должно хватить. Я сосредоточился, глядя на источник холода и детально представляя себе ощущение его руки на своем запястье…
И таки увидел его. Вернее, часть его. Оказалось, что он устроился на земле за поваленным деревом, над которым мне только голову его и было видно. Обычную круглую голову, с торчащими во все стороны вихрами, с травинкой, зажатой в зубах, и устремленным куда-то вдаль взглядом чуть прищуренных глаз.
Я тут же отпустил это видение — мало ли что этот гений учуять может? Главное, что получилось.
С Максом я вспомню наши — с Тошей — крепко сжатые руки, когда нас в последний раз с земли утаскивали после инцидента с наблюдателем Игоря.
А со Стасом… С ним придется вспомнить заломленную за спину руку. Неприятно, конечно, но точно лучше, чем представлять себе его руки, сжатые у меня шее.
К Татьяне я прилетел на крыльях вдохновения и, не скрою, сознания, что и я не лыком шит. А то уже прямо комплекс неполноценности образовываться начал.
— Темного идентифицировал, блок проверил, — чуть покривил я душой, чтобы и ей сюрприз завтра устроить.
— Пойдем погуляем, — ткнулась Татьяна лбом мне в плечо.
По дороге к лесу она была как-то необычно молчалива. И в дальний лес не пошла. Я бережно взял ее под руку, стараясь передать ей свою уверенность в завтрашнем дне.
— Все будет хорошо, — негромко сказал ей я.
— Конечно, — кивнула она. — Но если все же нет, я хочу, чтобы ты сейчас кое-что узнал. И не забывай, что ангелы не злятся.
Я остановился, настороженно глядя на нее.
— Помнишь, мы читали историю Тени? — спросила она, и, не дождавшись моего ответа, продолжила: — Так вот, это несправедливо.
— Что несправедливо? — не понял я.
— Он такой же, как наш Игорь, — ответила она. — И даже не знает об этом.