— Наверно, проще будет сначала показать. — Ривер махнул рукой и воздух перед ней замерцал серебром. Огонек охнула и неверяще уставилась на зеркальную стену. Потом попыталась встать. Отражение повторило ее неуклюжее движение. Не выдержав, хрипло поинтересовалась:
— Сколько?
Ривер понял и тихо ответил:
— Сейчас тебе около двадцати. Защита съела приблизительно 10 лет твоей жизни.
Огонек рассматривала свое отражение. Тело казалось чужим. Десять лет! В зеркале отражалась стройная девушка с длинными золотисто-каштановыми волосами и вполне взрослой фигурой. Прежняя одежда трещала по всем швам и казалась почти неприличной. Ноги были босы — по-видимому, обувь просто не выдержала такого издевательства. Отвернувшись, Огонек постаралась поплотней закутаться в плащ.
— Мы опять переместились?
— Круг присоединил очередную часть и нас выкинуло недалеко отсюда. Прямо в воду. Хорошо еще, что оказались на мелководье…
— Ну и нудно же ты рассказываешь! — Перехватил инициативу Рассел. — Вот только представь — мы не успели и глазом мигнуть, как бултых — плещемся в море. Купание на рассвете, всегда мечтал. А водичка прохладная, бодрит, и это самое мягкое описание всей прелести внезапного погружения. Я хватаю свою любимую женушку, ведь гоблины и плавание, как бы, вещи взаимоисключающие, а она, бедная, от избытка эмоций решила поспать. Чувств лишилась. Ну, я только за, когда девушки решают у меня на ручках поспать, особенно такие миниатюрные, смотрю — Таллен тоже себе девушку поймал, причем не иначе как русалку — волосы длинные, мокрые, и на руках у него аж не помещается… Он ее то с одной стороны подхватит, то с другой, я а ему жестом показываю, мол, на плечу добычу закидывай, а нас маг смотрит на это такой печальненький… и тут как заржет.
Огонек хохотала от всей души, переводя взгляд с хихикающего Ривера на покрасневшего Таллена, а авантюрист увлеченно продолжал:
— И вот выползаем мы на берег с честно пойманной добычей, солнышко светит, птички поют… и ругаются. — Рассел, заметив недоверчивый взгляд, сделал большие глаза и закивал. — Честно-честно, села возле нас птичка… Красненькая такая, большая. Назвала нас морскими дьяволами. И э… Послала туда, куда если джентльмены если дам и приглашают, то исключительно после женитьбы.
Ривер вытер слезящиеся от смеха глаза, и объяснил:
— Рассел, эта птичка зовется попугай. Она очень легко запоминает разные слова, а потом выдает их к месту и не к месту. Этот, по-видимому, был ручным у какого-то сквернослова.
— Вот тебе обязательно надо разбавить замечательную историю какими-то скучными объяснениями. — Авантюрист театрально вздохнул. — Злые вы… Уйду я от вас.
Последнее заявление добило даже Таллена, и он растянулся на травке, подвывая от смеха. Огонек чувствовала, как отпускает напряжение, а на душе становится легко.
— Дальше рассказывай! — Сквозь смех потребовала она.
— Дальше неинтересно. — Рассел вздохнул. — Девушек мы уложили в мягкие постельки, отсыпаться. Поймали черепаху, съели. Прилетел пернатый вымогатель, заорал: «Жрать давай!» Дали по шее… Узнали о себе много нового, хотя и не очень цензурного. Пожалели, подкормили. Потом Ривер магичил, а мы отдыхали. Потом еще черепаху поймали, видишь, суп варим… — Он кивнул на котелок. — Я слышал, страшный деликатес.
— На вид страшный? — Поинтересовалась Огонек. — Или на вкус?
— Ну, скоро узнаем, в то время мне было как-то не до уточнений.
Рядом кто-то заворочался, и Рассел помог сесть Миа. Заботливо напоил ее из кружки.
— Я в порядке. — Гоблинша с любопытством осматривалась.
— Бедный Рассел. — Ухмыльнулся маг. — Придется ему еще раз историю рассказывать…
— Я все слышала, так что не придется. — Миа легко встала. — Не хотелось прерывать рассказчика. Я в полном порядке. Но хотела бы осмотреть девочку.
Она подошла ближе, и принялась водить рукой вдоль тела, не прикасаясь. Огонек замерла, чтобы не мешать ей. Миа опустила руку, заглянула ей в глаза и улыбнулась.
— Ты в полном порядке. Физически абсолютно здорова.
— Похоже, все же есть какое-то «но»… — пробормотал под нос маг.
— Но есть определенная проблема… — Миа чуть качнула головой. — Ей по прежнему около десяти лет. Разуму. Первое время будет тяжело.
Маг задумчиво рассматривал гоблиншу:
— Ты изменилась, Миа. Свободно говоришь и проявляешь эмоции. Больше не боишься нас?
— Долгий сон — лучшее лекарство от стресса. — Миа пожала плечами. — Стремление не показывать чувств, когда что-то идет не так — что-то вроде защитной реакции у нашей расы. Помогает сосредоточиться и преодолеть неприятности. А на меня в тот момент навалилось слишком много всего.