— Ты, что ли студент-психолог Пётр? — обратилась она ко мне после обязательных «здравствуйте».
— Да, Вера, а вы…
— Я МГПУ окончила в этом году, иняз. Здесь, в вашей провинции проездом. А ты? — говорила через губу, нехотя, будто жевала.
— Я… МГУ, на каникулах… скоро ехать надо. — Я сглотнул, привирая.
— Отлично! Не тушуйся давай, начинай. Мне тут с тобой время терять некогда. — И было в ней столько высокомерия, что я сжал зубы.
— Пройдёмте тогда в зал, и садитесь на диван, Вера. Сумочку сюда вот, на стол. — Уверенность от злости переполнила меня, как дрожжевое тесто кастрюлю.
Катришку я бы выгнал напрочь, но накануне пообещал устроить сеанс при ней. Прозвище девушка — автобус говорило о многом; прямо скажу — на расставание с девственностью не тянуло, лишь поэтому поддался. Сейчас, однако, снова попытался успокоить совесть:
— Ты бы оставила нас на часок… — и получил решительный отказ в виде испепеляющего взгляда. — Ладно, как договорились, только из-за дверей не маячь. — Прошептал я.
— Что я только, Пётр, не делала, — снисходительно объясняла мне, усаживающая на диван девица. — И гипноз посещала, и сеансы отрицания, и ночные бдения с внушением…
— Вы прекрасны, Вера, садитесь удобнее, — прервал я её словоизлияние, сам усаживаясь, без помощи костыля, кстати, в привычное компьютерное кресло.
— Да брось ты, прекрасна! Жирная корова, — сказала таким тоном, что согласись я с её утверждением и всё, враг номер один обеспечен. Тем временем диван Вера примяла, устраиваясь поудобней. — А сестра твоя не помешает? — спросила, кивая в сторону моей комнаты, куда скрылась Катришка. — Малолетки назойливые.
Вера не верила, простите за тавтологию, в меня ни на грош. Пришла так, на всякий случай. Чем чёрт не шутит, как говорится. Похоже, Катришка проявила чудеса красноречия. А ведь ещё и от Надьки, подруги, беседы с Верой скрыла. Молодец она у меня.
— Нет, Вера, Катя послушная девочка.
— Ну-ну… — усмехнулась она.
— Вера, — произнёс я протяжно. — Успокойтесь, расслабьтесь…
Девушка хмыкнула, видимо, собираясь что-то уточнить, но передумала. Шумно вздохнула и выдохнула, всем своим видом буквально излучая скепсис. Я спокойно вытащил из нагрудного кармана сорочки лёгкую цепочку с блестящей ёлочной игрушкой — шариком, найденной накануне, и стал качать перед лицом Веры маятник.
— Следите за шариком и не отвлекайтесь, пожалуйста…
— Это что, игрушка? Такого у меня ещё не было. — И съязвила, — в Новый год играем? Я негипнабельна, предупреждаю заранее. Говорю, чтобы самооценку твою не принизить, студент, — как бы посочувствовала, совершенно не искренне.
— Следите одними глазами, — я был само спокойствие и уверенность, говорил ровно и медленно. — Негипнабельных людей не бывает, бывают легко и трудно поддающиеся гипнозу. Ещё раз повторяю, Вера, не отвлекайтесь, пожалуйста. Мы же хотим результата, правда?
— Хотим, — со вздохом согласилась девушка — автобус, волей-неволей двигая глазами вслед за шариком.
— Вы спокойны… расслаблены… посторонние мысли уходят… вы слышите только мой голос…
Буквально через считанные минуты лицо её разгладилось, растеряв надменность и скепсис, и оттого обрело правильные, довольно симпатичные чёрточки. Глаза стали двигаться за игрушкой плавно, без подёргиваний. Я своим шестым чувством, котёнком, проснувшимся и приятно урчащем, вдруг чётко осознал, ощутил, ощупал, увидел — точнее описать не могу, что весь мир для неё постепенно сосредотачивался в ней, в яркой ёлочной безделушке.
— Один. Приятное тепло разливается по руками, ногам, по животу и груди… два. Приятная тяжесть распространяется от шеи и вниз… постепенно охватывает всё тело… вы расслабляетесь всё сильнее и сильнее…
Когда я сказал: «Десять. Вы погрузились в глубокий гипнотический сон», — веки девушки, из-за необходимости следить за маятником бывшие приоткрытыми, сомкнулись полностью. Голова упала на левое плечо, и вслед за ней, влекомое непомерной тяжестью, на диван завалилось всё тело, боком. Руки и ноги повисли верёвками — хоть узлы накручивай.
Я поднялся, положил игрушку на стол и глянул на часы — пять минут прошло всего лишь. Прогресс. И котёнок радовал: разлился по телу, приятно грея, а не буяня, как в прошлый раз. Урчал себе тихо, не напрягая. Я был на удивление спокоен. Снова вернулся в своё любимое кресло. Прокашлялся.
— Мой голос определяет для вас всё. Всё, что я скажу будет являться для вас истиной в последней инстанции. При слове «спать» или по щелчку пальцев вы погрузитесь в глубокий гипнотический сон. А сейчас я досчитаю до трёх и на счёт «три» вы проснётесь в прекрасном настроении. О том, что вы уснули, помнить не будете, — я решил развлечься, как будто слова о прекрасном настроении относились ко мне тоже.
Вера резко села, тряхнула головой, приводя мысли в порядок, потянулась, зевая, и заявила, весело подмигивая.
— Я же говорила, что негипнабельна. Но ты не расстраивайся, мальчик Петя, первый курс, поди, только закончил? Всё впереди у тебя… а что с ногой-то? — поинтересовалась, наконец-то вспомнив о моей хромоте и обратив внимание на костыль, стоящий рядом со стулом.
— Да ерунда, Вера. Давай на «ты»? — в ответ она снисходительно кивнула, соглашаясь. — Так, травма, заживает.
— Погоди, погоди… мать о каком-то школьнике рассказывала, который…