Словно две волны от одновременно брошенных в воду камней прошли сквозь друг друга и двинулись дальше, каждая в своем направлении. Полное осознание своих действий, понимание всего ужаса совершаемого никак не противоречили чувству наслаждения кровью... страхом... смертью...
Эту женщину она убивала медленно - так, чтобы успеть все прочувствовать, все понять. По глотку вытягивая из нее жизнь, Гейбл держала ее в своих руках бережно, почти с нежностью. А потом, когда все было кончено, она аккуратно положила труп на солому. Куцая воровка нравилась ей больше всех сокамерниц.
Затем Гейбл подошла к двери.
- Что теперь? - повторила она вопрос воровки и тут же сама ответила на него: - Теперь мне нужно уйти отсюда.
И тут же послышался шум в коридоре. Сначала раздались голоса стражи, так и не пришедшей на помощь заключенным женщинам, потом какой-то грохот. Потом все на мгновение затихло. А потом послышались шаги. Гейбл почти увидела высокие кожаные сапоги с коваными накладками на носках и темный край плаща. В руке незнакомца влажно позвякивали ключи, собранные на большое металлическое кольцо.
Заурчали механизмы замка, дверь открылась, и за ней показался высокий длинноволосый альбинос в черном камзоле и плаще.
- Беги, - сказал он, едва шевельнув губами. - Мы сами тебя разыщем.
Гейбл кивнула. И побежала.
9. Возвращение домой
На этот раз к тетушке Изабелле Гейбл не пошла. Потом пришлет кого-нибудь за личными вещами и деньгами, оставшимися в комнате. А может быть, и не будет присылать. Подумаешь - мелочи.
Таясь гораздо больше, чем в предыдущий раз, Гейбл пробиралась задворками и огородами, пока не вышла в пригород. Убедившись в том, что никто ее пока не преследует, она пересекла лощину, исхоженную местными. Через нее вела широкая дорога, взбирающаяся на большой пологий холм, но Гейбл предпочла следовать хорошо знакомыми тропками. Вскоре снова показались постройки, и Гейбл, переждав, пока мимо проследует стража, вплотную подобралась к массивной стене из камня цвета яичной скорлупы. По стене вился дикий виноград. За тем, чтобы его лозы не стали настолько толстыми, чтобы с их помощью можно было перебраться через стену, здесь тщательно следили.
Какое-то время Гейбл торопливо шла вдоль стены, оглядываясь по сторонам. Наконец она свернула за уступ, скрывающий под лавиной виноградной листвы низкую узкую дубовую дверь. Привычным жестом Гейбл провела ладонью между двух камней над дверью и нащупала замысловатый ключ. Дверь открылась легко, почти бесшумно. Оглянувшись еще раз, Гейбл юркнула в дверной проем, заперла за собой дверь и засунула ключ обратно в щель между камнями, протолкнув его так, чтобы достать можно было с любой стороны.
Гейбл оказалась в оранжерее. Несмотря на то, что она все еще выглядела, как последняя нищенка, спина ее выпрямилась, плечи расправились, подбородок поднялся, на губах заиграла легкая, снисходительная улыбка, а в глазах появился холодок. Не важно, что в голове у нее колтуны, на коже грязь, а платье превратилось в лохмотья. Никто из подданных не обратит на это внимания, если ты будешь вести себя подобающим образом.
* * *
Много ли вы знаете романов, где главный герой умирает прямо в первой главе? Это - один из них и, как думается, не самый скверный. Посмертная жизнь молодой женщины, о которой говориться здесь, насыщена довольно любопытными событиями. Часть их знакома и понятна каждому, но многие немыслимы в человеческом мире. Кое-кто, читая эти строки, поймет, что имеется в виду. Остальные же... О, если вы еще не переживали собственную смерть - что ж, значит, у вас еще все впереди!
Итак, продолжаем.
Ночь вторая. Принцесса
Ночь вторая. Принцесса
1. Сестры
Габриель Вешран, известная также как Старшая принцесса дома Ольдкейм, лежала в огромной ванной, вырезанной из цельной глыбы розового мрамора и наполненной горячей водой с ароматной пеной. Ноги она, скрестив, закинула на бортик. Это была рослая, крепкая, смуглая девятнадцатилетняя шатенка с глазами коньячного цвета. Нос у нее был прямой и, пожалуй, длинноватый, губы матового кораллового оттенка, неполные, хорошо очерченные, подбородок узкий, шея высокая и чувственная, уши тонкие и заостренные. Грудь, покачивающая в воде, была развитой, но бедра были узкими, как у юноши, и длинноватыми. В целом Габриель мало походила на идеал своего времени, если говорить о канонах красоты, принятых при дворе и запечатленных на полотнах. Но мужчинам она нравилась.
Габриель родилась и выросла в королевском замке Ольдкейм. У нее было два старших брата, младшая сестра и еще один младший брат - если считать законнорожденных. Все они были детьми одной матери, королевы Ольдкейма, покинувшей этот мир вскоре после рождения последнего сына. Были ли все ее дети, не очень-то похожие друг на друга, детьми одного отца, никто не знал, да и не хотел знать. О таких вещах вообще было не принято говорить. Королевскую семью прежде всего объединяли интересы государства, а не родственные связи.
Когда Габриель задавали вопрос, часто ли она вспоминает свою мать, она говорила, что часто, а иногда и плакала. Но это было не совсем правдой. Несмотря на то, что Габриель было тогда семь лет, образ королевы в ее памяти был расплывчатый и не похожий на портреты во дворце. Габриель помнила ее запах - особый запах женщины, подарившей ей этот мир. Но каким человеком она была, Габриель не знала, и даже воображение не могло дорисовать ее характер. Достоверно о матери она знала только одно: она умерла от скуки. Так сказала одна из ее фрейлин другой на похоронах. Габриель случайно услышала это и запомнила на всю жизнь.
К своим годам силами воспитателей Габриель усвоила некоторый набор знаний, умений и навыков, казавшихся ей забавными, но почти бесполезными. Она читала, писала и бегло говорила на нескольких языках, умела и любила танцевать, худо-бедно музицировала и ужасно рукодельничала. При этом Габриель любила медицину, стереометрию и географию, неплохо разбиралась в политике и экономике - и ничего из этих областей ей не было бы доступно, если бы она не оказалась в окружении братьев, которых этому обучали. Габриель бывала с ними всюду, где бывали они; ее гувернантки старались всячески воспрепятствовать такому обильному общению, но они не преуспели. Ничем хорошим для старшей принцессы это, разумеется, не закончилось. Игры и совместное обучение наукам постепенно перешли в непристойные для девушки увлечения, как то лошади и стрельба из мушкетов. Ради справедливости стоит сказать, что стрелять без промаха Габриель умела только по облакам, а лошадь оценивала настолько, насколько симпатичной ей казалась ее морда. Жеребцы обычно нравились ей гораздо больше.
Подстрекаемая дурными примерами сверстников и сверстниц из своего окружения, Габриель рано ворвалась в высший свет со всеми его порочными радостями и спасительными пороками и рано потеряла девственность. Почти четыре года ее жизни состояли из приемов, балов, прогулок, романтических авантюр, дурачеств и розыгрышей, мимолетных романов и дурных снов. Непохожая на других девушек и женщин и обладающая завидным положением, принцесса пользовалась популярностью и чувствовала себя привлекательнее остальных. Она не задумывалась о своей репутации, прекрасно понимая, что выйдет замуж в любом случае - отец и братья позаботятся об этом, когда сочтут нужным. Она вообще ни о чем не задумывалась. Ей было некогда: полутеатральная, полуживотная придворная круговерть, которую она считала настоящей живой жизнью, ни на мгновение не преставала манить ее.
Как Габриель не приобрела какую-нибудь дурную болезнь и не забеременела, одному Богу известно. Но он же не скажет.
Опомнилась Габриель только тогда, когда рядом с ней, словно первый весенний бутон на розовом кусте, робко приоткрыла свои лепестки ее сестра - Младшая принцесса Ольдкейма Кетрин. Из всей семьи к ней Габриель была привязана, пожалуй, сильнее всего, но до этого ее жизнь слово протекала в другой плоскости. И вот теперь Кетрин шагнула в ее, Габриель, мир.
Появившаяся на свет на три года позже сестры, Кетрин росла очень красивым ребенком. Но красота ребенка - это прежде всего невинное детское обаяние. Подросшая Кетрин, не потеряв этого обаяния, приобрела удивительную юношескую прелесть. Она уступала старшей сестре в росте, и женская природа ее фигуры была выражена гораздо отчетливее. У Кетрин были немного пухлые руки с ямочками на локтях, пышная грудь, тонкая талия, полные бедра. Личико у нее было округлое, с чистым лбом, крупными мягкими губами и чуть вздернутым носиком. Глаза у Кетрин были серо-голубого цвета, и этот цвет как нельзя лучше оттеняли ее черные ресницы с золотистыми кончиками и платиновые локоны. Кетрин хорошо пела, аккомпанируя себе, а также рукодельничала и рисовала. Младшая принцесса Ольдкейма была не просто красавицей, она была чудом. Это признавали все.
В придворное общество Кетрин вошла немного несмело, но быстро освоилась в нем, и всем довольно скоро стало понятно, что младшая принцесса тоже всегда знает, чего хочет, и умеет добиваться этого. Ее поведение было похоже на поведение старшей сестры, и Габриель это забавляло... до тех пор, пока она не стала физически, почти кожей ощущать, что ей не место рядом с Кетрин. Что ей вообще не место во дворце.
В какой-то момент Габриель со странной ясностью начала чувствовать, что ей неприятно находиться среди всех этих людей, которые не живут, а тратят время, потому что им попросту нечем заняться. Этикет, наука, политика, развлечения и романы - все было лишь способом потратить время, отведенное Богом. Чем старше становилась Габриель, тем изощреннее были ее интриги, тем утонченнее связи с такими же представителями высшего света, как и она сама, - с теми, кого не следует подпускать ни к молодым девушкам, ни к юношам ближе, чем на пушечный выстрел. Все ее поведение последних лет вдруг представилось ей как некий странный процесс, в результате которого на ней словно образовалось липкое, дурное, гадкое пятно. Нет, Габриель не испытала ни стыда, ни раскаяния. Наоборот: она была довольна своей опытностью, она в какой-то мере гордилась ей. Но вместе с тем она ощутила какой-то внутренний предел. Можно было продолжать вести жизнь в этом же духе, можно было придумать что-то еще более гадкое и грязное... Но это уже не вызывало у Габриель прежних эмоций. Она начала страшно, отчаянно скучать.
Постепенно старшая принцесса отошла от светских развлечений, уступив в них место младшей сестре, и стала лишь играть свою роль во время балов и приемов. Эта перемена в ее поведении, впрочем, только усилила интерес к ее персоне, и ей это понравилось. Чем же теперь она занималась дни и ночи напролет? Она читала. Во дворце имелась огромная библиотека, большую часть которой составляли книги старшего брата королевы. Габриель никогда не знала этого человека: он был странноватым путешественником-исследователем, сгинувшем где-то на Востоке. Но его библиотека обрела в принцессе благодарного наследника. Она погрузилась в книги так, как будто бы возлагала на них надежду открытия нового мира и хотя бы временного утоления своей жажды ощущений и впечатлений. Габриель начала догадываться, что живет ради этого или, по крайней мере, это составляет большую часть ее жизни. Не важно, каким путем это получено.