- Да, это не мы!
- Если это не вы, тогда кто? Может быть, я?
- Может быть...
- Что ты сказал?!.
- Прости! Я хотел сказать, что в этом городе только мы трое...
- Так кто это сделал?!.
Гейбл приходила в себя несколько раз и смутно помнила экипаж и кожаный запах плаща, в который она была укутана. Но окончательно очнулась она только теперь, в этой небольшой комнатке, на простой постели. Плащ по-прежнему укрывал ее, не делись никуда и веревки. Руки не затекли, но пальцам было холодно.
Из комнаты напротив доносились голоса. Гейбл осторожно придвинулась к краю кровати, свесила с нее голову, но через два открытых дверных проема увидела лишь затылок и часть спины блондина Колда. Время от времени мелькала его рука, слышался его голос, а также голос Герта и еще кого-то третьего. Наверное, они уже привезли ее к тому, к кому хотели, - подумала Гейбл. И аккуратно спустила с постели одну ногу.
В комнате не было двери, но и думать нечего было о том, чтобы проскользнуть мимо этих мужчин. А вот попробовать выбраться через окно - почему бы и нет?
Гейбл переползла на другую сторону комнаты, едва не оглохнув от грохота собственного сердца, который, конечно, был громче шелеста платья и плаща. Потом она замерла, прислушалась. Ее похитители были по-прежнему увлечены выяснением отношений. Из-за чего именно они спорят, Гейбл вслушиваться не стала. Она заползла на лавку, стоявшую напротив кровати, с нее перебралась на стол, приподняла тяжелую оконную раму - настолько осторожно, насколько это было возможно, - и перевалилась через подоконник.
Рама не рухнула вниз, и это было удачей. Гейбл шлепнулась в крапиву, тут же укрывшую ее с головой, - и это было не очень. Да и шума при падении она наверняка наделала немало. Но вот думать об этом было некогда. Гейбл бросилась бежать.
Крапива покрывала откос, начинавшийся сразу за домом, из которого она сбежала. Гейбл ни разу не оглянулась и даже не сразу вспомнила о том, что она босая. Только когда со всего маху ударилась пальцем о выступавший из земли корень, она ахнула от боли и подумала, что долго бежать без обуви не сможет. Впрочем, все равно придется бежать как можно дольше.
Под откосом протекал ручей, мелкий, медленный и вязкий, а за ручьем начинался подлесок. Проломившись через него, Гейбл оказалась в лесу. Никакого представления о том, где она находится и куда следует бежать, у нее не было. Но, не останавливаясь, она побежала дальше и бежала, сколько могла. Потом перешла на шаг. Потом и вовсе остановилась, чтобы оглядеться и прислушаться.
Лес был нехоженым, смешанным, с густым рябиновым и черемуховым подлеском. Солнце висело высоко, но, задернутое серой дымкой, давало не достаточно света для того, чтобы появились тени. Где-то, перекликаясь, цвенькали птицы, шумел ветер в верхушках деревьев. Звуков погони слышно не было. Но ведь эти существа, кажется, могут передвигаться беззвучно...
Гейбл переступила с ноги на ногу. Ноги замерзли. Недолго думая, Гейбл уселась на землю и принялась отогревать стопы руками. У нее кружилась голова, ее подташнивало, но она была еще способна идти. Значит, через пару минут она встанет и пойдет, потому что ей нужно уйти как можно дальше. Так далеко, как только она сможет. Вдруг ее все-таки не догонят.
4. Лес
Он исходил из земли, но не был землею. Он давил на землю, но в то же время был ее продолжением. Шумел ветер, перебирая верхушки деревьев и сдвигая в сторону все появляющиеся и появляющиеся облака, и стволы деревьев и земля время от времени покрывались теплыми пятнами солнечного света. На небольшой полянке Гейбл остановилась, подставила лицо солнцу, а потом и протянула к нему обе ладони. Веревки с рук она давно уже стащила - тот темненький и вправду затянул их не слишком туго.
Забывшись, Гейбл улыбнулась: ей показалось, что она тоже дерево, и ее волокнистая плоть натянута между небом и землей, и корни врастают в тело земли, а руки касаются облаков. Она то ли успокоилась, то ли перешагнула ту черту, за которой бояться и тревожиться было невозможно. Сейчас ей было хорошо и спокойно. Даже боль из шеи и поясницы ушла и ноги, кажется, согрелись. И странная мысль мелькнула у нее в голове: не этого ли состояния, не такой ли свободы она так давно искала? Тогда можно было не делать все эти глупости. Можно было просто уйти в лес...
Передохнув немного, Гейбл шла еще несколько часов. Солнце начинало клониться к западу, но ни дороги, ни тропинки на ее пути так и не попалось. Мысль о том, что придется ночевать в лесу, немного тревожила Гейбл. Но ведь она не волшебница, чтобы, прошептав заветные слова, в мановение ока очутиться дома. Впрочем, голода она не чувствовала, а напиться и умыться ей удалось водой из небольшой впадины - стоячая, но чистая, она то ли осталась после дождя, то ли сочилась из земли, выдавливаемая из подземного источника тяжестью леса. На дне впадины лежали сосновые иглы, прошлогодние листья, шишки и мелкие сучья, рос зеленый мох. Гейбл долго рассматривала все это через увеличительную линзу воды, прежде чем опустить в нее руки. Когда же она дотронулась до воды, темные отражения деревьев, обступивших впадину, задрожали и смешались. Всего секунду Гейбл видела свое лицо.
До сумерек она так и не выбралась из леса. Направления она не чувствовала и ориентироваться толком не умела, так что, возможно, она сделала крюк и не убежала от дома, в который ее привезли, а вернулась к нему. Но думать об этом было поздно, да и неприятно. Думать надо было о том, как заночевать в лесу.
Сначала Гейбл хотела наломать веток и сделать что-то вроде навеса и подстилки, потом, передумав, решила забраться на дерево - вдруг ночью на охоту выйдет дикий зверь. Но тут она почувствовала крепкий запах земли и, оглядевшись, увидела огромный свежий выворотень. Дерево, ствол которого едва ли смогли бы обхватить три человека, завалилось на бок, разорвав собственные корни. Из пещеры, образовавшейся под стволом, тепло пахло древесной трухой, грибницей, песком. Гейбл подошла, минуту постояла, раздумывая, а потом забралась под дерево, свернулась в комочек, плотно закутавшись в плащ, и почти сразу же уснула. Спала она крепко и без снов, слыша, впрочем, как над ее головой вздыхает, поскрипывая, старое дерево и как вторят ему, сочувствуя его беде, другие деревья.
Разбудил предрассветный холод. Было так холодно, что казалось, будто бы было тепло. Поворочавшись, но так и не сумев согреться, Гейбл выбралась из своего убежища, отряхнулась и вновь пошла через лес. Мысли были короткие-короткие и простые-простые, как у животного: холодно, чего бы перекусить, где ночевать в следующий раз... до чего же все-таки холодно... Чтобы согреться, Гейбл пошла быстрее и часа через полтора наткнулась на старую земляную ограду. Она не сразу поняла, что это такое, и лишь присмотревшись к зарослям впереди, догадалась, что вышла к старому городскому кладбищу. Перебравшись через ограду, Гейбл пошла между могилами.
Оглушительно щебетали просыпающиеся птицы. Встряхивал ветви резвый утренний ветерок. Поблескивала роса на траве, росшей на могилах. Поплутав немного, Гейбл выбралась на одну из аллей. Слева, за бурно разросшимися деревьями, темнели рваные контуры старого, почти разрушившегося храма. По широкой дуге Гейбл обогнула руины и вскоре увидела впереди широкие, гостеприимно распахнутые кладбищенские ворота. За ними начиналась дорога, ведущая в город.
Город просыпался. Слышался стук копыт и колес водовозной телеги, голоса перекликающихся жителей, гулко отдавались удары о мостовую кованых сапог стражи. Пахло свежим хлебом и капустой, сеном, ночными помоями и чем-то горелым. Гейбл выбирала улицы и переулки поуже, чтобы не попадаться на глаза страже и ранним прохожим. Впрочем, кто обратит внимание на грязную босоногую нищенку? Таких в городе сотни.
Тетушка Изабелла запричитала, открыв дверь и увидев ее на пороге. Никакой тетушкой она Гейбл или кому бы то ни было не приходилась, просто сдавала внаем комнаты. Но постояльцев она знала хорошо и опекала их по мере возможности. Гейбл ответила ей вялой виноватой улыбкой. Она попросила согреть для нее воды и поднялась к себе в комнату. Горячей воды, чтобы вымыться целиком, достаточно вскипячено еще не было, и тетушка Изабелла принесла пока маленькую бадью. Опустив ноги в горячую воду, показавшуюся даже густой, Гейбл вскрикнула от удовольствия. Ее отчетливо знобило, и она потянулась, стащила с постели плед и завернулась в него. Такой - закутавшейся в плед, спящей в кресле, с ногами в остывающей воде - ее и застала городская стража.
5. Тюрьма
- Большое спасибо! - бодро воскликнула нищенка, девочка лет четырнадцати. В ответ раздалась незамысловатая брань, но девочка не обратила на это внимания. Улыбаясь, она обеими руками держала миску с жидкой похлебкой, просунутую раздатчиком через прорезь в двери. Следующей за миской подошла толстая женщина лет сорока, рыжая, с нечистым оплывшим лицом.
- Эй, ты куда? - возмутилась третья - тощая, жилистая, куцо стриженная воровка, доедавшая вторую порцию.
- Тебе можно, а мне нельзя? - бросила через плечо толстая, забирая миску.
- Это порция новенькой!