- Ступай уже.
Стюарт выпрямился, коротко кивнул.
- Еще увидимся! - сказал он и вышел из палатки.
Габриель вздохнула и задумалась. Стюарту Гордену она не доверила бы и болонку - не то что собственную сестру. Но, увы, Кетрин была влюблена в этого восхитительного щеголя. Впрочем, размышлять ей сейчас было некогда. Габриель покинула палатку и поспешила к сцене. Скоро был ее выход.
Тем временем на том месте, где Габриель не так давно разговаривала с сестрой, появилась странная фигура. Это была старуха, такая сухая и сморщенная, что, казалось, кожа приклеилась к ее костям, а все остальное безвозвратно истаяло. Старуху укутывало какое-то тряпье, надетое одно на другое, плечи и голову закрывал плащ с глубоким капюшоном, а шея и руки почти до самых кончиков пальцев были обмотаны полосами разорванной ткани. Старуха двигалась рывками, делая шаг вперед, а потом отклоняясь назад и ненадолго замирая. Наконец она остановилась совсем, склонилась и подняла с земли часть стебля от сломанной розы. Поднеся его к губам, старуха высунула черный язык и осторожно потрогала им один из шипов. Потом пальцы ее разжились, и стебель снова полетел на землю. А на губах старухи, кажется, промелькнула похожая на судорогу улыбка.
Ночь первая. Красотка
Ночь первая. Красотка
1. Уцелевшая
Габриель Вешран, известная как Красотка Гейбл, долго ворочалась в постели, прежде чем проснуться. У нее болела шея - толи выгнулась чересчур, толи просквозило. А еще было тесно от людей, неподвижно лежащих по обе стороны от нее. Наконец она открыла глаза, подняла от подушки лицо и долго смотрела на измятую, измазанную косметикой наволочку, пытаясь понять, почему потолок оказался так близко. Потом она сообразила, что лежит на животе, а перед ее лицом подушка, и приподнялась на локтях.
Медленным, замутненным взглядом она обвела комнату. Все еще спали; серый утренний свет, проникая через неплотно зашторенное окно, едва обозначал очертания гостиничной комнаты и мертвецки пьяных, беспробудно спящих человеческих тел. Слева, уткнувшись лицом в подушку, в исподнем белье лежал какой-то офицер - Гейбл заметила на его белом, как кусок сала, плече войсковую татуировку. Справа от нее, запрокинув голову, распласталась Анабель, некрасивая, но пышногрудая блондинка с Северной площади, славившаяся на весь город своей выносливостью и прозванная за это Кобылкой. Она была голая, и утренний свет придавал ее коже синюшный оттенок.
Гейбл встала на четвереньки, потянулась и начала задом сползать с кровати. Случайно она прикоснулась к бедру Анабель, почувствовала, какое оно холодное, и, вытащив одеяло из-под себя, накрыла им девушку. Потом она наконец-то слезла с постели, огляделась еще раз. Да, хорошо же они вчера погуляли! Особенно если учесть, что начали они задолго до вчера...
Гейбл была растрепанной, но на ней было платье - и это было странно, потому что она помнила, как его снимала... А, ладно. Сняла, потом снова надела, мало ли... Бывает.
Не найдя ни щетки для волос, ни своих туфель, она кое-как пригладила растрепанные локоны, босиком вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. На кухне должна быть вода - напиться и умыть лицо.
Гостиничный двор еще спал. Воздух был прохладным, но спертым, как в погребе, который не открывали всю зиму. В обеденном зале какой-то человек спал прямо на столе; его чем-то испачканная рука, свисая, едва не доставала до пола. Гейбл подумала о том, что надо бы немного пошарить по карманам у спящих да убраться отсюда, пока все не проснулись. Вдруг они решат продолжить это веселие, грозящее превратиться в кошмар. Вот только бы напиться воды - а потом сунуть два пальца в рот, вывернуть свой внутренний мир наизнанку, хорошенечко его почистить, после чего заправить обратно и напиться воды еще раз. Но, подойдя к дверному проему, ведущему в кухню, Гейбл остановилась. Она услышала голоса. Двое мужчин, никого не стесняясь, разговаривали на повышенных тонах... Ругались.
- Альзар нас убьет! - восклицал один. - О чем ты только думал!
- Можно подумать, тебе не понравилось! - парировал второй. - Ты же сам много раз говорил, как тебе скучно, как ты хочешь развлечься! Как будто ты не знал, чем все закончиться!
- Все могло закончиться иначе! Не таким количеством...
- Да перестань ты! - перебил его второй голос. - Дом старый, деревянный. Довольно будет одной искры - полыхнет, как миленький! Ни следа не останется.
- Альзар все равно узнает.
- Ну, узнает. И что?
- Нам придется уехать отсюда. Это его разозлит, он же не любит перебираться с места на место. Злость свою он сорвет на нас.
Послышалась усмешка.
- Перестань, Колд. Ты так говоришь, будто бы все еще боишься его.
- Я не боюсь его. Я не хочу создавать ему проблемы.
Оба голоса вдруг замолчали, словно спорщики пристально смотрели друг на друга. А потом один из них осторожно сказал:
- По-моему, это у нас с тобой проблемы, друг мой.
И оба, повернув головы, посмотрели в открытый дверной проем. Там, потирая шею и хмуро поглядывая на них, стояла босая растрепанная девушка.
2. Изготовители трупов
Гейбл ничего не опасалась, потому не считала, что должна скрываться. В разговор она не очень-то вслушивалась. Она подумала только о том, что, раз уж кто-то уже встал, то обшарить карманы клиентов будет сложновато. Не то чтобы Гейбл очень нужны были деньги. Денег у нее как раз было столько, что ее в них можно было похоронить да еще и могильный курган насыпать сверху. Но если ты назвалась шлюхой, веди себя, как шлюха. Поддерживай репутацию.
Кстати, деньги, вероятней всего, были как раз у этих двоих. Молодые мужчины, спорившие в кухне и замолчавшие при ее появлении, были одеты не в пример лучше и аккуратнее остальных клиентов. Один был рослым, плечистым, белокурым - вероятно, родом откуда-то с севера. Лицо у него было широкое, открытое, с тяжелым подбородком и глубоко посаженными светло-голубыми, льдистыми глазами. Второй, ниже его на полголовы, был более хрупким. Волосы у него были длинные, темные, а черты лица аккуратные, заостренные. Кожа у него была смуглая, глаза темные. И еще у него что-то было с лицом - он как-то странно поджимал губы, будто сдерживал улыбку... Второй, впрочем, тоже.