Сказав это, он прислушался к самому себе и уловил фальшь. Не то он говорил и не так. Это был рациональный ответ, но настоящие мотивы лежали где-то глубже, там, куда не мог заглянуть даже он сам.
— Они хотят свободы. Я дам им ее. А они дадут нам свою помощь. Это будет взаимовыгодное сотрудничество.
Несколько секунд Ильмадика внимательно смотрела на него. Ученый почти физически ощутил, как падает ее мнение о его интеллекте, и это чувство приводило его в отчаяние.
И тем не менее, он упрямо выпятил подбородок.
— Под твою ответственность, — сказала наконец богиня.
— Разумеется.
Килиан не удержался от облегченного вздоха. Быть может, он показал себя сейчас не так плохо, как ему подумалось?
Когда он подошел к рабам, те внимательно наблюдали за каждым его движением. Они не понимали языка Дозакатных, на котором говорили Владычица и адепт. И это непонимание заставляло их нервничать. Силясь преодолеть это напряжение, ученый сразу же стал подбирать ключ от их кандалов.
— Я Килиан, — сказал он, пытаясь сформировать адекватную речь из своего скудного словарного запаса, — А это Ильмадика. Мы враги ваших врагов.
Слова «друг» на их языке он не знал. Он и на своем-то языке знал его по большей части глубоко теоретически. У «шибко умного» бастарда не было друзей — до самой встречи с Ланой, которая первой и единственной искренне назвала его своим другом. Но вот она для него, как он смутно подозревал, стала чем-то куда как более сложным.
Впрочем, размышлять об этом сейчас было неуместно. Один из рабов, бритоголовый амбал с клеймом на щеке, ответил длинной тирадой, из которой Килиан смог разобрать слова «я», «мы», «вы», «черный», «солдаты», «долг».
— Помедленнее, пожалуйста, — произнес в ответ ученый, — Это не мой родной язык.
Эти фразы он выучил в «готовом виде».
Раб запнулся, а затем снова начал говорить, как будто обращаясь к умственно отсталому. Впрочем, в плане этого языка Килиан сейчас себя именно таким и ощущал.
— Я Хади. Сын Яруба. Вы освободили нас от черных солдат. Знай, чужеземец: Я и мои асдика в долгу перед тобой.
Что значит слово «асдика», ученый не знал, но по контексту решил, что Хади имеет в виду остальных рабов.
— Благодарю, — склонил голову чародей, после чего счел за благо поделиться рассуждением, — В наше время умение помнить благо — свойство редкое и ценное.
Он наконец нашел нужный ключ, и вскоре рабы, освобожденные от кандалов, растирали запястья. Судя по стертой коже, в последний раз эти кандалы снимали никак не меньше недели назад. Может, даже две.
— Что вы будете делать дальше?
Килиан предпочел бы сказать «собираетесь», но не знал, есть ли вообще такая конструкция в языке ансарров.
— Месяцы и годы мы направляли этот корабль, — ответил Хади, — Мы выйдем в море и рано или поздно вернемся домой.
— Домой… — задумчиво повторил чародей, — Туда и стремится любой человек, не так ли?
Он рассчитывал за философской беседой аккуратно подойти к возвращению на Полуостров, но взглянув в глаза лидера ансарров, вдруг с запозданием осознал, что недооценил его. Хади, сын Яруба, мог не обладать его образованием и уровнем интеллекта, мог не изучать культуру Дозакатных, древние технологии, науки и волшебство, возможно, он даже не умел читать, но жизненный опыт и простая, природная мудрость компенсировали все это в полной мере.
— Ты не говоришь напрямую, чего хочешь, — заметил верзила, — Почему?
Как можно безразличнее Килиан дернул плечом:
— Ненавижу просить о помощи.
В первый раз он заметил на лице Хади что-то вроде улыбки.
— Просить о помощи ненавидят или те, кто не доверяет другим. Или те, кто презирает себя. К кому из них относишься ты?
Чародей помедлил с ответом. Для себя он однозначно предпочитал первый вариант. Но с точки зрения дипломатии выдавать его было не очень-то разумно. А кроме того…
Он вдруг понял, что на самом-то деле этот ответ ложен. Хотя Килиан никогда не был и не собирался становиться доверчивым дураком, он четко ощутил, что в данном случае может доверять этому ансарру. Хади не был подлым. Если он обернется против него, то выступит лицом к лицу.