Не было шансов, что ему дадут просто аккуратно вылавливать солдат Халифата по одному. Он успел бы захватить двоих, максимум троих, а потом они просто уплыли бы. А значит, захват кораблей необходимо было форсировать.
Увидев бесчувственное тело своего товарища, солдаты крикнули что-то тем, кто остался на берегу. Языка Халифата Килиан по-прежнему не знал, а Дозакатные языки были для них чем-то вроде высокого наречия, на котором не говорят в повседневной жизни. Затем один из солдат наклонился пощупать пульс, пока остальные, держа оружие наизготовку, внимательно следили за обстановкой.
Внимательно, но недостаточно. Разряд молнии, поразивший сразу двоих, стал для них полной неожиданностью. Единственный оставшийся в строю из группы прикрытия вскинул винтовку, но под влиянием защитных чар Килиана она дала осечку. Второго шанса ученый ему не дал: молниеносно переместившись, он вложил всю инерцию движения в удар прикладом в лоб. И практически в тот же момент разрядил половину магазина в того солдата, что занимался раненым.
Что ж, на «перевербовку» отправлялся один с гарантией, еще один — возможно. Хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло бы быть.
Но дело было еще не закончено. Вновь припав к земле, Килиан поспешил обратно к кораблям.
Так и есть. Бросив своих товарищей, черные (хотя какие они черные? В боевой трансформации его кожа была гораздо чернее, а они скорее коричневые) готовились к отплытию. Времени придумывать хитрый план не оставалось.
Сменив магазин, Килиан сделал несколько выстрелов, но с такого расстояния попасть во что-то он мог разве что случайно. А о случайностях именно на эту тему он, как назло, не позаботился.
Ответная очередь взрезала кусты. Только благодаря полученным от Ильмадики скорости и силе ученый успел укрыться за поваленным деревом, из-за которого уже не рисковал вылезти. Но нет худа без добра: стоило морякам взяться за оружие, как подготовка отплытия затормозилась, практически застопорилась. А самое главное: сосредоточившись на одной цели, черные совершенно упустили вторую.
Пролевитировав над лесом, Владычица Ильмадика опустилась над палубой корабля и зависла в воздухе, воздев руки в безмолвном выражении власти и могущества. Она была прекрасна и величественна. Длинные темные волосы и полы изящного шелкового платья развевались на ветру. На золотых украшениях сверкали алые блики заходящего солнца, а в синих глазах, казалось, отражался отсвет звезд далеких миров.
Неосознанно Килиан захотел быть к ней поближе и даже на какие-то секунды забыл, что выходит в зону обстрела. Впрочем, в него так и не выстрелили. Заметившие, наконец-то, богиню солдаты сперва впали в замешательство, а затем открыли огонь по ней.
И это было тупо.
Спокойно, без малейшего испуга, Владычица выставила ладонь в запрещающем жесте. И пули остановились в воздухе. Килиан знал, что даже не сделай она этого, оружие смертных не смогло бы всерьез навредить ей. Но слишком уж кощунственно было даже помыслить о том, что подобная красота и величие могут быть подпорчены действиями людей.
Солдаты продолжали стрелять, и пули останавливались, не долетая около метра. Это вызывало у Килиана странно-болезненное воспоминание о Лане, — хотя разумом он также видел и то, чем отличались методы двух чародеек. Лана защищала себя и других защитным полем, не пропускавшим то, что пыталось вторгнуться и причинить кому-то вред. Не сумев проникнуть под защиту, пули, как правило, осыпались на землю.
Ильмадика же действовала по-другому. Ее сила перехватывала пули на лету с ловкостью и изяществом, о которых Килиану с его неуклюжим магнитокинезом оставалось только мечтать. Пули оставались в воздухе, подконтрольные ей.
И когда солдатам пришлось перезаряжаться, их пули полетели обратно.
Владычица не целилась: это было ниже ее достоинства. Одних солдат возвращенные ею пули убивали, других только ранили. Один даже умудрился сохранить боеспособность. Отбросив винтовку, которую все равно не успевал перезарядить, он попытался рубануть саблей по босой ножке богини, но подоспевший Килиан подставил лезвие своей шпаги.
А затем, легко опустившись на палубу, Владычица мягко, почти нежно коснулась головы противника. И тот закричал, когда его тело начало распадаться.
Килиан не умел так: он мог пользоваться магией Повышений и Понижений, разрушения и пересоздания атомов вещества, на сравнительно простых химических соединениях. Но Владыки умели проводить их над человеческой плотью. Более того: это было единственное известное средство, способное причинить вред им самим. Именно с его помощью Ильмадика избавилась от остальных заточенных богов, когда Килиан освободил ее. Теперь таким же образом она подпитывала свои силы от бойца из Халифата.
Вскоре то, что осталось от него, упало к ногам богини, и она чуть смущенно улыбнулась:
— Извини. Я забыла, что ты мог бы подчинить его.
— Ничего страшного, — поспешил заверить ее ученый, — Тут есть с чем работать. А тебе пригодится лишняя сила.
Еще одним преимуществом Владык перед адептами было то, что их тела могли выдерживать колоссальные объемы энергий. Килиан мог удерживать стократ меньше, и только во время боевой трансформации. В остальное время его здоровье начинало стремительно портиться уже через пару минут хранения даже небольшого запаса. Поэтому он всегда старался проводить преобразования непосредственно перед тем, как использовать выделившуюся энергию. Ильмадика такого ограничения была лишена.
А вот Килиану самое время было об этом вспомнить, потому что стоило иррациональной, первобытной части его мозга осознать, что враги закончились, как чародей ощутил всю тяжесть и неуклюжесть обычного человеческого тела. Трансформацию питали его эмоции, — дикие, первобытные эмоции. Страх. Гнев. Похоть. Азарт битвы. Упоение жестокостью. Все это, то, что он считал глупыми слабостями, Ильмадика превратила в источник силы.
И теперь, по окончании боя, эмоции схлынули, как волна, оставив его с нерастраченной энергией, начинающей постепенно разрушать его тело. Ученый поспешил пустить ее в дело, «обработав» мозги тех солдат, что еще могли выжить, и подтасовав необходимые вероятности. Что ж, к возвращению на Полуостров у них будет небольшой отряд верных бойцов. Этого недостаточно, чтобы вести войну. Но как минимум, это поможет справиться с кораблем и соединиться с силами Ордена.
— А эти? — осведомилась Ильмадика, кивнув на гребцов, наблюдавших за ними со страхом и напряжением.
— Я не собираюсь промывать им мозги, — ответил Килиан, — Думаю, мы сможем договориться. В конце концов, враг моего врага — мой друг.
В отличие от Полуострова, на Черном Континенте открыто существовало рабовладение. Черные не брали в рабство себе подобных, но на их территории жили и другие народы, кожа которых была несколько светлее, — и потому в статусе «себе подобных» им было отказано. Именно их на кораблях Халифата использовали в качестве гребцов, — да и, судя по всему, не только в этом. После операции по спасению Амброуса Килиан старательно изучал язык одного из местных племен, ансарров. Не сказать чтобы он знал его хорошо, но объясняться мог.
— Смысл? — подняла бровь богиня, — Ты не знаешь, что у них на уме. Они могут погубить нас обоих.
Килиан почувствовал себя наивным, легковерным дураком. Но все-таки покачал головой.
— Я не хочу делать ставку только на подчинение. Если поставить все на что-то одно, это лишает гибкости в случае, если что-то пойдет не так.