Третий мой муженек, Густав, — продолжает она с улыбкой, — оказался той еще сволочью: оставил меня почти без алиментов, мол, мы же официально не расписаны, словно Томми и не сын ему вовсе, а все почему? Да потому что нашел себе молодуху лет двадцати, и та напела ему гадостей про меня. Вот я и решила уехать… А что, у меня тоже есть гордость, знаешь ли! Почему решила уехать сюда, в Нюрнберг? — риторический вопрос к самой себе. — Просто ткнула пальцем в небо, так сказать, и вот мы здесь.
У вас здесь совсем никого нет? — наконец решаюсь уточнить я.
Нет, никого, — отрицательно машет она головой, — просто здесь красивый рождественский базар. Всегда хотела его увидеть!
Эти слова так соответствуют образу прежней Хелены, созданному в моей голове, что я невольно расслабляюсь и даже посмеиваюсь вместе с ней.
Скоро твоя мечта исполнится, — говорю я ей с убежденностью. — Осталось подождать каких-то полгода!
Значит сходим туда вместе?
Почему бы и нет, — улыбаюсь я, — я не посещала рождественские базары последние лет пять.
Хелена закатывает глаза.
Ты безнадежна! — провозглашает она, и мы с удвоенной силой беремся за наш пока еще несостоявшийся бисквит.
У меня на душе такое чувство, словно сегодня вместе с маленьким кулинарным шедевром Хелены нам удастся «испечь» нечто большее, нежели просто бисквитный рулет с начинкой из сухофруктов… Это странно и волнующе одновременно — не могу же я оставить такого одинокого человека на произвол судьбы!
3 глава.
«Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты — это твои действия, и нет другого тебя».
*******************
Меня отрывает от книги телефонный звонок Хелены, ее голос кажется на актаву выше и восторженнее, чем обычно, если таковое вообще возможно. Я должна непременно явиться к ним домой, у нее для меня сюрприз, сообщает она мне в трубку.
Вот те на, наверное, очередной кулинарный шедевр ожидает моей дегустации, решаю я не без улыбки: такое частенько случается, — а потому послушно выхожу из дома и почти лениво бреду по разморенной жаром улице… Воздух колеблется и плывет, почти как в пустыне! Я практически ощущаю, как он скользит по моим обнаженным плечам.
Хелена ждет меня на пороге и заговорнически улыбается… без торта, кекса или любого другого лакомства в руках, которое бывало, она сувала мне в рот прямо с порога.
Проходи, проходи! Сейчас я тебя кое с кем познакомлю, — говорит она мне в радостном нетерпении, которое меня немного настораживает.
Итак, новое знакомство: помните, я говорила о трех «треволнительных» знакомствах, — так вот последнее из них должно было вот-вот свершиться, а я даже и не подозревала, чем оно для меня обернется.
Я быстро осматриваюсь. У лестницы сиротливо брошена большая спортивная сумка, словно кто-то собирается в поездку или вернулся из оной…
Мам, послушай… — произносит с верхней ступеньки лестницы незнакомый мужской голос, и показываются мужские же волосатые ноги, а следом и весь торс целиком… мужской обнаженный торс, обернутый по бедрам махровым полотенцем с розовыми цветочками, и этот интересный образчик, медленно спускаясь вниз, останавливается прямо рядом с нами.
Так, не смотреть! Отвернуться и не смотреть. Кажется у меня краснеют кончики ушей от усилий, которые я прилагаю, чтобы не пялиться на того, кто так бесстыдно стоит перед нами.
Доминик! — восклицает Хелена с возмущением в голосе. — Я предупреждала тебя о скором визите Джессики… Что ты вытворяешь? Немедленно иди и оденься.
Я продолжаю смотреть на проштрафившегося сына Хелены (понять, что это именно пресловутый Доминик Шрайбер не составляет большого труда) и вижу идеально красивое мужское лицо, именно такое, какое соответствует моим представлениям о мужской красоте: высокие, четко очерченные скулы, тонкая линия губ и тонкий же нос с легкой горбинкой на переносице… Глаза, глаза ярко-голубые, насмешливые, опушенные черными рестницами, которым любая девушка могла бы только позавидовать, ну и, конечно же, тот самый живописный беспорядок из каштановых волос, свидетельствующий о мнимом безразличии к собственной внешности, которая от этого только выигрывает! О широком размахе его плечей и о ладной, подтянутой фигуре парня я вообще, наверное, говорить не стану… Сделаем вид, что я этого не заметила! Хотя еще как заметила и немного залюбовалась, что уж греха таить.
Не думал, что твоя подружка уже здесь, — в его голосе нет ни капли должного смущения, наоборот, голос у парня нахальный и дерзкий — он кажется крайне довольным произведенным на меня эффектом. Силы небесные, это самый красивый мальчик из всех, что мне приходилось видеть! Похоже, гены Хелены передались ее сыну приумноженными в сотню раз… и яркие голубые глаза прямо так и искрятся, как два глубоких озера, среди всего этого мужского великолепия. Знаю, что пялюсь, я стою и пялюсь, как девчонка лет пятнадцати, которая впервые увидела красивого мальчика и у которой от восторга просто сердце готово остановиться… ровно на секунду, но все же.
Мам, в душе закончилось мыло. Подсобишь? — произносит парень с кривой полуулыбкой, не отводя от меня взгляда. Он видит, какое впечатление производит на меня и наслаждается каждой секундой моего смущения. И это брат Пауля?! Скромного, тихого Пауля, который так много расхваливал мне своего идеального брата?!
Лицом он определенно идеален, а вот характером… Я начинаю сильно в этом сомневаться — одна эта вызывающая улыбка чего стоит.
Я только сегодня положила туда новый кусок, — удивляется Хелена. — Сейчас посмотрю.
Я здесь подожду, — отзывается на это ее сынок, заставляя меня внутренне сжаться от его многозначительной интонации.
Ты раздет, если не забыл…
Мам, представь, что я на пляже, — улыбается он ей в ответ. — Тем более, я просто мечтаю познакомиться с нашей знаменитой Джессикой Керрнер, о которой так много наслышан? Здравствуй, Джесс, приятно познакомиться, — это уже относится ко мне и протянутая рука явное тому подтверждение.