Уведомлять Ванессу о нашем с детьми переезде ни мы сами, ни Доминик, конечно же, не стали — наверное подспудно чувствовали, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но примерно недели через две после данного события все неожиданно открылось… Это случилось однажды вечером, когда я, к счастью, уже отбыла домой и поэтому меня сия сцена благополучно миновала, но Доминику, как я слышала, досталось по полной… Именно тогда он и ушел из дома, хлопнув, что говорится, дверью.
Погода в тот вечер выдалась морозной и не особо располагающей к пешим прогулкам, прочищающим, как известно, мысли и успокаивающим душу, а потому Ник напрямую отправляется в Нордштадт к матери. В доме царила абсолютная тишина, обычно никак не свойственная Хелене, которая одна-единственная словно создавала вокруг себя вихрь, лишь на диване у телевизора тихонько ютились Пауль с Томасом — смотрели документальный фильм про космос.
В тот знаменательный вечер дома отсутствовала не только одна Хелена: меня дома тоже не было — меня нынче вытащили на двойное свидание. Да-да, абсолютно глупая затея, на которую я согласилась только ради Герта, помощь которого в переезде была неоценимой, а на свидание меня звал тот самый Стефан — его друг. Как ни крути, отказывать было неловко…
Я же не замуж тебя отдаю, — заявила мне подруга, сообщая о данном мероприятии. — Просто сходим вместе в кино и все. А там кто знает, вдруг миляга Стеф тебе и приглянется…
Я знала, что улыбчивому Стефану ни за что не тронуть моего сердца, даже если он банально измудрится достать для меня звезду с неба, но говорить, конечно, ничего не стала, и теперь сидела в темном зале кинотеатра, поеданием попкорна заглушая неловкость, которую с каждой минутой просмотра ощущала все сильнее и сильнее. Фильм, как назло, был выбран самый что ни на есть романтичный, и героиня, старая дева с притензиями, все никак не могла определиться, кто из двух неожиданно свалившихся на нее холостяков (причем свалившихся в прямом смысле) нравится ей больше. Ответ был очевиден каждому, кроме нее самой, и я порядком подустала от происходящего на экране, а вот моего названного кавалера вся эта галиматья с метаниями очень даже веселила: он хохотал так оглушительно, что мне даже становилось чуточку неловко. А еще он постоянно норовил сцапать меня за руку и все это как бы ненароком, случайно…
Я не была уверена, что закончу этот вечер без скандала!
Между тем Доминик, присевший было рядом с братьями на диван, вдруг интересуется, куда, собственно, пропала их мать. И Пауль, глянув на него как бы искоса, отвечает:
Мама сегодня на свидании… на двойном свидании, если быть точным!
Двойное свидание? — усмехается Доминик хмуро. — Я думал, такие только в кино бывают…
В таком случае, мама с Джессикой живут как в кино! — саркастически отзывается Пауль, продолжая смотреть в телевизор или, по крайней мере, продолжая делать вид, что увлечен происходящим на экране.
Так Джессика пошла с ней? — Доминик вдруг ощущает, как его мрачное настроение становится еще паршивее. — И с кем, если не секрет?
Да какой уж тут секрет, — в том же тоне отзывается брат, — друг Герта, Стефан, тот самый, что помогал с переездом.
Доминик разом припоминает этого парня с улыбкой во все тридцать два зуба и потому рад темноте, скрывающей его мгновенную бледность и задергавшуюся в дикой пляске жилку на виске.
Почему с ним? — едва выдавливает он сквозь неожиданно осипшее горло.
Пауль больше не смотрит в телевизор, теперь все его внимание сосредоточено на старшем брате, лицо которого за долгие годы он научился отлично читать.
Может стоило бы спросить по-другому: почему не с тобой, братец? Думаю, твоя компания пришлась бы Джессике больше по душе…
Дерзский тон брата язвит, как змеиное жало, и Ник чувствует неожиданную злость, поднимающуюся откуда-то из самых затаенных душевных глубин.
Не пойму, о чем ты, — высокомерно бросает он, вперив в Пауля холодный взгляд.
Тот оскорбительно усмехается:
Ах, перестань, меня-то можешь не обманывать! Я еще тем летом знал, что ты запал на мамину подружку, а теперь, похоже, старое чувство проснулось вновь… Хочешь сказать, я ошибаюсь?
Ты ошибаешься, — цедит парень сквозь стиснутые зубы.
Тем лучше, — Пауль только улыбается, словно не замечая взбешенного состояния брата, — в таком случае я, как единственный из нас, не связанный брачными договоренностями, могу со спокойной совестью приударить за нашей милой Джессикой, — он многозначительно поигрывает бровями. — Знаешь ли, мне она тоже симпатична, как я недавно понял! Молодая вдовушка с…
Заткнись! — Доминик подскакивает и вцепляется в толстовку брата двумя руками. — Не смей так говорить о ней.
Пауль продолжает издевательски улыбаться, когда все в том же духе продолжает:
Отчего же, тебе-то до нее нет никакого дела, не так ли? А у нас с ней взаимопонимание, как ты сам слышал от мамы… Я вот подумываю, не прочитать ли мне «Любовника леди Чаттерлей» и не вызвать ли Джессику на дискуссию… Как ты думаешь, ей это понравится?
Парень с таким особенным значением произносит слово «это», что не понять истинного подтекста просто невозможно, и Доминик сжимает толстовку брата еще чуточку сильнее.
Ты не посмеешь! — присовокупляет он с опасным блеском в глазах.
Это у тебя не хватает смелости, братец, а я это сделаю, обещаю тебе.
Не посмеешь! — снова повторяет Ник, отшвыривая брата на диван, где малыш Томми испуганными глазами следит за всей этой потасовкой.
И ты все еще хочешь меня уверить, что тебе нет до нее никакого дела, Доминик? — кричит Пауль в сторону брата, быстро натягивающего куртку. — Да ты еще больший дурак, чем я думал… Хватит, признайся уже хотя бы самому себе, что тебе плевать на Ванессу и что все твои мысли если кем и заняты, так это только Джессикой и никем иным…