Я думал, — звучит его ответ. И я понимаю, что с удовольствием ловлю тихие вибрации Доминикова голоса в этой пугающей темноте чужого дома, который вдруг перестает казаться мне странным и одиноким — присутствие Доминика разогнало всех сумрачных монстров…
Не знала, что ты подвержен этой болезни! — отзываюсь я на это признание, с трудом удерживая голову Томми на своем плече.
Ты много чего обо мне не знаешь, хотя и уверена в обратном…
Меня удивляют эти его слова, сказанные с некой латентной обидой в голосе, хочу парировать этот выпад, но тут Томми еле слышно шепчет:
Хочу спать. Можно мне в кроватку?
Я удобнее перехватываю его руками.
Конечно, малыш. Пойдем!
Доминик подходит и берет у меня мальчика.
Спасибо, — благодарно охаю я, разминая затекшие мышцы и бредя вверх по лестнице каким-то стопудовым мешком с картошкой.
Ник бережно укладывает брата в кровать, и тот даже прикрывает глаза, как бы намереваясь сразу же уснуть, и я спрашиваю Доминика:
Так ты сегодня никуда больше не собираешься?
Нет.
А как же твоя вечеринка?
Никак. — Ну что ж, немногословно, думаю я про себя, но вопросов больше не задаю…
Значит я могу пойти домой. Ты ведь присмотришь за Томми? Думаю, Хелена скоро вернется.
Доминик поправляет покрывало в ногах брата, а потом смотрит на меня долгим, задумчивым взглядом. Уверена, что он хочет сказать мне нечто другое, когда тихо произносит:
Да, я присмотрю за братом.
И тут этот негодник открывает глаза и берет меня за руку:
Тетя Джессика, расскажите сказку! Пожалуйста.
Я невольно улыбаюсь, так как это не первая подобная просьба Томми.
Какую же сказку ты хотел бы услышать? — интересуюсь я, и личико мальчика лучится хитрицой в свете бледной настольной лампы.
Про короля с ослиными ушами! — Я знаю заранее, что именно это он и скажет — маленького Томми неизменно интригует бамбуковая дудочка, извещающая подданных об ослиных ушах их короля.
Хорошо, я буду рассказывать, а ты закрывай глазки. — Пристраиваюсь под боком у мальчика, и ощущаю, как говорится, затылком, внимательный взгляд его брата, наблюдающий за нами.
Могу я тоже послушать? — интересуется он, присаживаясь с другого края кровати. — Никогда не слышал этой сказки.
Совсем никогда?! — удивляется маленький Томми. — Но ведь ты такой большой…
Доминик хмыкает.
У меня не было такой вот Джессики, которая бы рассказывала мне сказки на ночь, — произносит он, обращаясь к брату, а потом — ко мне: — Мама не была сильна в историях, думаю, ты сама это знаешь. Так могу я остаться?
Это твой дом, тебе не нужно спрашивать, — отвечаю я, чувствуя себя участницей все той же фантасмагории, сотканной из теней и полусвета. А Томми лишь протягивает брату руку, и Доминик, сжав маленькую, хрупкую ладошку, растягивается по другую сторону от него, подложив другую себе под голову. Я обращаю внимание на то, какие глубокие тени залегают на его щеках под густыми рестницами и как это несправедливо, когда у мужчины они такие темные и густые… Легкая щетина покрывает его высокие скулы, похоже он сегодня еще не брился, и мне эта его небритостость кажется очень притягательной. Просто невероятно, насколько красивы могут быть некоторые люди!
А сказка? — вырывает меня из созерцательности голос Томми.
Да, я тоже заждался, — усмехается Доминик, не открывая глаз. Должно быть, он догадывается, что я рассматривала его!