Это я-то нападаю?!
Мне придется тебя поцеловать, если ты сейчас же не примешься за этот чудесный торт! — отзывается на мое возмущение Юрген. — Когда в твоей крови падает уровень сахара, ты становишься немного… злой?
Дело вовсе не в сахаре, и мой муж это знает, но я позволяю ему себя уговорить и принимаюсь за торт, запихивая огромные порции в рот и бросая недобрые взгляды на Доминика, который невозмутимо поглаживает колено своей спутницы. Та сидит неестественно выгнувшись в попытке прикрыть свои кружевные трусики, белоснежный цвет которых то и дело мелькает между ее почти обнаженными ножками. Это даже забавно! Уверена, Паулю и Юргену ее телодвижения тоже бросаются в глаза…
Вскоре я успокаиваюсь, поддавшись харизме Хелены, которая устраивает пантомиму с отгадываниями, полностью сглаживающей всеобщее настроение, даже девица Алина, отбросив жеманство, хохочет громче всех, как простая девчонка. Можно с уверенностью утверждать, что праздник удался. Ура! И когда Элиас с Томми утаскивают меня купить им мороженое, я пребываю в самом благодушном настроении, прямо добрая фея на пороге благих дел, и те, кого мне следует облагодетельствовать, несутся рядом счастливые донельзя. Я покупаю им два рожка с фисташковым мороженым и внезапно слышу знакомый голос:
Какое мороженое предпочитаешь? Я угощаю.
Окидываю парня насмешливым взглядом.
Думаешь, любую ссору можно заесть сладким? — выгинаю скептически бровь.
Ну, во-первых, я с тобой не ссорился, — говорит он с улыбкой, — а, во-вторых, в первый раз это сработало, разве нет?
Ну да, спорить не буду, сладкое я люблю, а потому отвечаю:
Хорошо, у меня сегодня вишневомороженное настроение. Спасибо! — Ник протягивает мне мой рожок и вдруг выдает невероятное:
Ты сегодня хорошо выглядишь, этот сарафан тебе очень идет! Тебе надо почаще носить такие женственные вещи…
На мне, действительно, мой любимый бирюзово-желтый сарафан, который, как мне казалось до встречи с Алиной, делает меня очень даже привлекательной, и потому этот комплимент приятен, что уж тут скрывать.
Правда? Спасибо на добром слове. — И тут же по глупости добавляю: — Но с твоей подружкой мне уж точно не тягаться, не та весовая категория.
А Доминик — в ответ:
Ты права, ей до тебя далеко — ты красивее раз в сто.
Сначала мне кажется, что я ослышалась или что Ник шутит таким вот престранным образом и сейчас рассмеется мне в лицо, мол, ты, надеюсь, не поверила, дуреха, но, нет, он смотрит как-то уж очень серьезно и потому… рассмеялась я. Он что, взаправду так думает?
И пока я продолжаю веселиться, лицо парня делается прямо-таки обиженным, словно я ненароком надругалась над малышом…
Нет, я, конечно, фантазерка, но уж точно не дура! — давненько мне не было так весело.
Ник продолжает сверлить меня почти злым взглядом, по крайней мере, это выражение точно похоже на злость. Хотя с чего бы ему злиться?
Нет, ты не дура, — произносит он с чувством, — ты круглая дура, Джессика. Даже не знаю лечится ли это.
Это ты меня сейчас оскорбил? — интересуюсь, нахмурив брови.
Нет, я тебе комплимент сделал, — отвечает тот с тем же обиженным выражением на лице, — а ты меня оскорбила своим недоверием. По-твоему, я лжец и моим словам веры нет?
Так, это уже что-то новенькое: Доминик оскорбился, значит… зря я, конечно, смеялась над ним, но его слова показались мне такими нелепыми, такими смешными, а он, похоже, был искренен. Приятно, было бы еще приятнее, не будь мне так неловко… и стыдно.
Послушай, у меня и в мыслях не было тебя оскорбить, ты же знаешь, — выдыхаю я наконец одиным махом. — Просто сравнивать меня с твоей подружкой нелепо, согласись? Она красотка, даже я это вижу и потому твои слова…
И потому мои слова абсолютно искренни, хотя ты им и не веришь.
Он произносит это так просто, без тени своей обычной насмешливости, так что я невольно любуюсь и его красивым четким профилем, высвеченным ярким летним солнцем, и мальчишеской подтянутой фигурой с широким разворотом плечей, а потом открываю рот и говорю самые «умные» в своей жизни слова:
А… хорошо.
Кажется, Доминика забавляет моя нынешняя говорливость, поскольку он вдруг сжимает мои плечи обеими руками и произносит:
Для меня ты красивее любой женщины в мире! Даже не сомневайся.
Потом отпускает и спешит прочь, увлекая за собой Элиаса с Томми — те, вымазанные мороженым и счастливые, несутся за ним следом, не обращая на меня никакого внимания.