— Принимай, Хан, принимай! — Кричит кто-то, справа, и я поворачиваюсь на звук. Мяч летит чуть поодаль от меня, еще чуть-чуть и он рухнет. Будет гол. Я машинально падаю на пол, протирая коленки об деревяшки, и падая откидываю мяч на верх, Тритни передает его Габс, и Габи забивает.
— Гол!
Коленки все еще саднили. Игра продолжалась в течении двадцати пяти минут и до сих пор. Я толкаю Габи.
— Габс, мне нужно в туалет, — дергаю ее и отхожу, она принимает подачу.
— Иди, только быстро. Ты тут нужна. — Киваю и иду к лестнице.
Выхожу из зала и иду по коридору. Морозный воздух обжигает мои горячие щеки, это придавало немалого кайфа, скажу я вам. Тут, я чувствую толчек. Я падаю на пол, сильно ударяя лодыжкой о что-то тяжелое и твердое. По разодранным коленям начинает идти кровь.
— Ай! — Хватаюсь за больное место и качаюсь из стороны в сторону. Слышу смешки. Это парни. Поднимаю глаза вверх и вижу перед собой глаза Фабиана. Сзади него стояли Лукас и Эрик. Оба шатена и оба кариглазки.
— Что, нравится? — Тёнер поднимает меня за шею и прижимает к холодной стене. Голову прожигает боль, а от лодыжки идет вибрирование. В глазах темнеет, но я держусь. Только не подавай вида. Только не подавай. — Как тебе наша игра, м, новенькая? — Смотрит в упор и облизывает свои сухие губы, я перевожу взгляд с его губ на него и улыбаюсь.
— Я ведь даже не знаю правил, Тёрнер, — неодобрительно качаю головой и снова улыбаюсь.
— Правила? — Он поворачивается к парням, и они смеются. — А правила очень просты, — теперь он сжимает мое горло сильнее, мне не хватает воздуха. Легкие горят, глаза наполняются слезами.
— Доставлять тебе боль, тебе ведь нравиться боль? — снова сморит в упор.
— Ты не представляешь, как. — Хриплю и снова улыбаюсь.
Удар. Боль пронзает нос. Он кинул меня на пол из-за чего я ударяюсь носом. Пытаюсь отдышатся и одновременно встать. Тёрнер приглушенно смеется. Переношу вес на одну руку, и чувствую что-то теплое у себя на губах. Пробую на вкус. Соленое. Приторное на вкус. Отдает ржавчиной. Кровь. Подношу руки к носу и смотрю на пальцы, точно. Я была права. Кровь. Они все еще смеялись, воспользовавшись моментом, я встала. И повернулась к нему лицом, встречая его безжалостный взгляд. Переводит взгляд мне на нос. В глазах что-то отражается. Сожаление? Нет. Не верю. Это безжалостный кусок дерьма.
— Что? — Он улыбается на мой немой вопрос. — Что ты хочешь мне сказать? — Он начал подходить. Я стояла. Не жалела казаться слабой. Хотела стоять на своем. Быть сильной. Он не увидит моих слез. Вытираю кровь и снова улыбаюсь.
— Что ты полный мудак, Тёрнер. — Отвечаю, его глаза наполняются красными венами, еще немного и он взорвется.
— Тебе все еще, смешно? — Подходит и бьет меня в живот, я сгинаюсь в немом «О». Боль прожигает мои внутренности. Слезы хотят вырваться, я не даю им волю. Не даю волю самой себе. Он не увидит, никогда. Собираю силы и выпрямляюсь. Мне было невыносимо больно, внутренности словно кровоточили. В глазах начало рябеть. Земля словно уходила из-под ног. Потерпи. Терпи. Ты сможешь. Ты не нюня, ты сможешь.
— Я не вижу твоей улыбки, Тафт. — Говорил он. Так грубо, словно я груша.
— А ты не боишься, — глотаю собственную кровь во рту, сложно говорить. — Что я все расскажу твоему дяде? Или своему отцу?
— Попробуй, — он снова кидает меня на пол, по локтям проходит боль. Смотрю теперь на его парней. Им не так смешно. Они смотрят с ужасом. Останавливать его не смеют, не посмеют, иначе получат по заслугам. Кто я такая? Никто. Я для него ничего не выражаю. Я — ничто для него. А для меня, он чудовище. — И ты больше не увидишь. Я выколю тебе глаза, — он наклоняется ко мне и упирается руками о свои колени. — И заставлю их сожрать.
— Ты монстр. — Вырывается у меня. Он смеется. Действительно, он монстр. Он невменяем. Он больной. Он сам боль. Он любит делать больно, он сам… боль.
— Ты только это поняла? Хочу огорчить тебя новенькая, ничего нового ты для меня не открыла. Я — монстр. Ты — шлюха. — Удар под дых. Это хуже физической боли. Моральное уничтожение. Он начал свои новые методы? Так плевать мне на него! Я не позволю так обращаться со мной.
— Да пошел ты, Тёрнер. Ты умеешь только бить слабых, слабо тебе бить кого-то равного себе? — Он поднимает бровь вверх и отходит. Что-то говорит парням, и они убегают. Я сплевываю сгустки крови и пытаюсь встать, облокачиваюсь о стену. Встаю. Вижу, как Лукас и Эрик возвращаются. У Эрика в руках бита. Зачем она? Я пытаюсь выдохнуть. Больно.
Фабиан рывком выхватывает биту у друга, кидает мне в ноги. Я смотрю на нее, потом перевожу взгляд на него:
— Что это?
— Это наш равный бой, бери. — Не церемонясь отвечает юноша. Я беру в руки биту. Тяжелая. Он встает напротив меня.
— Бей. — Говорит он и я смотрю ему в глаза. — Бей. Кому говорят! — Кричит он и я замахиваюсь. Закрывает глаза. Я не могу. Он человек. Я так не могу. Каким бы он ни был подонком, я не могла. Это больно, я знаю, больно, когда тебя бьют. Я отпускаю биту, и она летит с хлопком вниз. Глаза Фабиана даже не вздрогнули, он открывает глаза. Переводит с биты на меня. — Бери ее, живо! Криворукая овца!
— Я не могу! — Кричу и пячусь назад. — Я так не могу, — дергаю головой в разные стороны. — Я не могу ударить человека.
— Я чудовище! — Кричит он и подходит ко мне. — Помнишь? Сама говорила.
Чувствую его дыхание на своей шее. Запах табака и мятной жвачки ударяет в нос. Я была права, он курит.
— Я не имею права, — уже почти шепчу я. — Не имею права причинять кому-то боль, лишь потому, что он причинил ее мне. Это не правильно, — я отхожу от него. Собираю последние силы и говорю: