— Это кажется чересчур жестоким. Подумай о том дерьме, которое ждет их в начальной школе.
— Они будут слишком суровыми, чтобы над ними осмелились издеваться. И вижу, ты воодушевился данной идеей.
Я усмехаюсь, когда парень ворчит. Но его слова скорее похожи не на «нет», а на «да ты сумасшедшая». С этим можно работать.
— Ненавижу это, — говорит он.
— Обнимашки? — но я и так понимаю, о чем он.
Его смех ироничен и недолог.
— Слабость.
— Все чего-то боятся.
— А чего боишься ты? — переводит он тему, выглядя сомневающимся.
Никогда не стать лучшей в чем-либо. Быть использованной и брошенной.
Я напряженно сглатываю.
— Прилива. Меня преследуют кошмары, что всё сносит приливом. Я виню в этом фильмы о катастрофах.
— Почему-то подозреваю, что ты окажешься в числе выживших.
На это я улыбаюсь.
Тепло на моей макушке вынуждает меня осознать, что Габриэль прижался губами к моей голове и вдыхает мой запах.
— Какой у тебя натуральный цвет волос? — спрашивает он почти бездумно.
— Ужасный вопрос, мистер Скотт.
Если отбросить турбулентность, наша маленькая кабинка довольно уютна, благодаря кремовым цветам салона и приглушенному свету.
— Предположим, я — отец, по крайней мере, семерых твоих детей. И тогда данный вопрос становится довольно справедливым.
Самолет очень отвратительно подбрасывает, и Габриэль резко втягивает воздух через нос. Я придвигаюсь ближе, мой нос наполняет запах одеколона, а под ним — пота и страха.
Закрыв глаза, я протягиваю руку и прижимаю ладонь к его животу, мышцы которого вздрагивают прямо сейчас.
— Я блондинка.
— Это я вижу, — заявляет он.
— В смысле натуральная блондинка. В этот раз я выбрала цвет на пару тонов светлее. На прошлой неделе у меня были голубые волосы, — я слегка улыбаюсь, представляя его реакцию на это.
— По крайней мере, я не удивлен.
— М-м-м... — кончиками пальцев касаюсь кашемирового свитера, и меня всё еще возмущает тот факт, что парень столь хорош собой. Подол его свитера задрался, обнажая рубашку под ним. Мои пальцы перемещаются к одной из пуговок.
И как только касаются маленького кружочка, воздух вокруг нас, кажется, сгущается. Мое тело наливается тяжестью, будто одно намерение каким-то образом возбуждает и заводит его. Потому что я ощущаю под рубашкой его твердые кубики пресса и теперь знаю, как могу к ним прикоснуться. Из-за чего мне становится еще жарче? И я осознаю, что он отлично это понимает. Кажется, мы оба задержали дыхание.
Я расстегиваю пуговку.
Но, кажется, будто вместо этого я дернула струну. Вибрация между нами настолько сильная, что мне практически слышен ее звук. Габриэль замирает, его пресс напрягается, а пальцы у меня в волосах прекращают двигаться.
Какого хрена ты делаешь, Софи? Прекрати сейчас же.