Я убираю телефон в задний карман джинсов, затем поворачиваюсь к дяде полицейскому, пожимаю плечами
— Сейчас приедет адвокат.
— У этого наглого паршивца есть адвокат? Мужчина закатывает глаза, затем горько усмехается. — Куда катится этот мир?
Я опускаю голову. Мне стыдно, словно это я нашкодничала. Я подхожу к машине такси, вытягиваю из кармана куртки немного помятую купюру. Водитель забирает деньги и уезжает.
Дождь все не прекращался. Я повернулась к участку, понимая, что придется ждать на улице. Всхлипнула намокшим и замёрзшим носом. Полицейский заохал.
— Ты его сестра?
— Нет, — качаю головой, ежась от порывистого ветра.
— Девушка?
— Нет.
— Тогда что ты здесь делаешь? — удивленно спрашивает мужчина.
— Сама не знаю, — грустно отзываюсь я.
Полицейский шире открывает дверь.
— Давай, заходи. А то таким макаром ты ещё и воспаление схлопочешь.
Я несмело улыбнулась ему, юркнула внутрь, немного задержавшись, чтобы стряхнуть капли с куртки и ботинок. Не хватало ещё залить дождевой водой пол полицейского участка.
Мужчина протянул мне стакан, в который предварительно опустил чайный пакетик, затем налил кипятка из электрического чайника, когда я опустилась в небольшое кресло.
— Спасибо, — поблагодарила я, вздрогнув от обжигающего тепла мгновенно нагревшейся чашки. По телу тут же расползлись мурашки, я закрыла глаза, сделав глубокий вдох.
— Как, говоришь, тебя зовут?
Полицейский сел на мягкий стул напротив окошка. Я сделала хороший глоток, пропуская тепло внутрь.
— Есения, — выдыхаю я.
— Красивое имя, — кивает полицейский. — И что же, Есения, привело тебя сюда в такой час, да ещё и в такую погоду? Сидела бы себе дома.
Я уперлась глазами в стакан, поджав предварительно губы.
— Эх, молодежь, — проворчал мужчина. — Такие, как ты, постоянно приходят сюда. Приходят, сидят, просят за этих недоумков.
— Рома не…
— Да, да. Он не такой. Он хороший. Но ничего не изменится. Он продолжит попадать сюда, пока не окажется в местах не столь отдалённых.
— Вы его не знаете, — процедила я.
— Да что ты? — Полицейский похлопал по папке, лежащей на столе. — Вот оно. Знаешь, сколько здесь бумаг на твоего хорошего парня? Очень много. Судя по этим записям, он чуть ли не каждый месяц оказывается в нашем КПЗ. И это только начало.
— Что он сделал?
— Подрался, что ж еще.
— Он просто вспыльчивый, — упрямо стою на своем.
Я не могу иначе, ведь в Романе Фирзове заключен весь мой мир. Иногда мне кажется, что я живу только чтобы бегать за ним. Печально, но факт. Я не знаю, как избавиться от этого навязчивого чувства, да и не хочу.