Эта кальянная, как и все остальные, что мне доводилось увидеть, представляла собой огромную комнату, с расчищенной серединкой — танцполом, окруженный множеством приватных кабинок, отделяющихся друг от друга и от самого танцпола занавесками в восточном стиле.
Несмотря на то, что уже было полно народу, практически все кабинки оставались открытыми. Посетители предпочитали курить эту гадость и наблюдать, как на середину вываливается все больше людей, чтобы медленно покачиваться под звуки вовсе не восточных мелодий.
Я медленно и неуверенно двигалась от одной кабинки к другой. На меня не обращали особого внимания, принимая либо за работницу заведения — пару раз меня попросили принять заказ или сделать им новый кальян, либо за обкуренную девицу, потерявшую своих, и теперь тыкающуюся ко всем подряд в надежде отыскать свою компанию.
Вокруг слышится смех, я запускаю руку в немного растрепанные волосы, затем стискиваю кулаки, призывая успокоиться свой разволновавшийся желудок. Сердце так сильно застучало, что я даже испугалась, что оно вот-вот вывалится мне под ноги.
Я нашла Рому в самой дальней кабинке. И не одного, а в окружении своих тупоголовых друзей и девчонок в коротких юбчонках. Куда уж мне до них? На мне надеты черные утепленные легинсы, вязаная туника молочного цвета, едва достающая до колен. А на ноги я не могла нацепить ничего лучше, чем дутые сапожки. Ситуацию не спасало пальто, которое я одолжила у Дины.
— Ха! — вскричал Коршунов, завидев меня. — Это новый уровень, Фирз! Что я должен сделать, чтобы телочки также преследовали меня, а?
Сидящие рядом парни заржали, а девчонки уставились на меня, словно на диковинку. Одна из них, та, что почти лежала на Роме, презрительно усмехнулась. Я не отреагировала, прекрасно понимая, что эта намалёванная фифочка не останется с ним дольше, чем на одну ночь. Никто из них не оставался. Хотя в груди все же неприятно запекло при виде её длинных пальчиков, накрашенных красным лаком, медленно скользящих по его плечу.
— Что ты здесь делаешь? — Рома выпрямил спину, словно кто-то клюнул его в спину. — Тебя не звали! А насколько я помню, мой день рождения только завтра. Ещё рано принимать подарки и поздравления! Хотя мне от тебя ничего и не нужно. Это и будет моим подарком, если ты избавишь меня от своего присутствия.
Эти обидные слова я уже не собираюсь проглатывать, как делала это раньше. Наоборот, позволяю пылью осесть на сердце. Да, завтра у него день рождения. И он очень близок к правде. Я дам ему то, что он так желает. Свободу. Свободу от моего внимания, заботы и любви.
— Я хочу поговорить с тобой, — твердо произношу, немного задрав подбородок.
Рома удивленно приподнимает одну бровь.
— А я не хочу.
— Пожалуйста, — прошу я, полностью разнося свою гордость в пух и прах. У меня будет время собрать её по кусочкам, когда я окажусь далеко от этого раздраженного взгляда.
Рома иронично кривит губы, в то время как его угольные глаза медленно скользят по моему худощавому телу.
— Хорошо, — к моему удивлению произносит Рома, потянувшись к столику, на котором разместился кальян и напитки. Он подхватывает пачку сигарет, вытаскивает одну, чтобы немного покрутить её между пальцами. — Садись. Говори. Я весь — внимание.
Только теперь чувствую, что он настроен на иронию. Издевается, значит.
— Мы можем поговорить наедине? — указываю головой в сторону выхода.
— А чем мы тебе помешали, Майская? — противно ржёт Коршунов. Его глаза немного косятся, а язык прилично заплетается. Он либо пьян, либо одурманен.
Я молча поджимаю губы, продолжая чувствовать на себе взгляд Ромы из-под полуопущенных ресниц.
— Пожалуйста, — выдавливаю я, готовясь сдаться. Но ведь я уже столько преодолела, чтобы сделать это. Убежать будет проявлением трусости, а если продолжу настаивать, то стану самым жалким существом на этой планете.
Рома кивает, давая понять своим дружка и подружкам, чтобы нас оставили тет-а-тет. Он прикуривает, лениво откидывается на спинку диванчика.
— Ну, и? — хрипло спрашивает после того, как делает затяжку. — Зачем пришла?
В голове слишком шумно от собственных мыслей. Они противоречивы. Внутренний голос, он же голос разума, твердит, что мне это вовсе не нужно. Но сердце замирает каждый раз, когда я думаю об этом.
Сажусь на диван в паре метров от него.
— Я хочу предложить тебе небольшую сделку, — все-таки произношу я, решив впервые в жизни схитрить.
— Да что ты? — Рома тихо смеётся, но не вижу искорок смеха в его глазах. Я знаю, как они выглядят. — И кто сказал, что мне интересно?
— Со своей стороны я обещаю исчезнуть из твоей жизни. — Мой голос звучит глухо и тихо. Казалось, скажи я громче, и станет больнее, хотя уже некуда. Вижу в его глазах заинтересованность и понимаю, как сильно ошибалась. Не всему есть предел. У боли нет границ.
— Ты часто это обещаешь, — хмыкает Рома, присасываясь к источнику гадкого дыма. — И никогда не выполняешь.
— На этот раз я сдержу свое слово, — твёрдо заявляю я, на миг прикрыв глаза, чтобы в них не отразилось отчаяние. Уже завтра я буду далеко. — Честное слово.
— И что же нужно сделать мне?