Клэй поморщился и выругался себе под нос, изо всех сил стараясь откинуть ее волосы назад, пока она продолжала блевать. Ожидая, пока она опустошит желудок, он думал о тех временах, когда они с Мэйсоном проводили время у унитаза, пока его брат был диким и неуправляемым подростком.
Как старший из трех младших братьев, Клэй был вынужден вступить в роль отца для Мэйсона и Леви в возрасте шестнадцати лет — или рискнуть тем, что их троих разлучит система опеки. В то время как его мать отбывала полтора года в тюрьме за хранение наркотиков и проституцию, именно Клэй следил за тем, чтобы его братья были накормлены, одеты и каждый день ходили в школу (хотя Мейсон провел большую часть своих школьных лет, прогуливая занятия, куря травку или трахая какую-нибудь цыпочку, или его арестовывали за агрессивное поведение по отношению к своим учителям). В их жизни не было отца, который мог бы помочь. Не тогда, когда его мать зачала каждого из них с каким-то безымянным Джоном, с которым спала, чтобы поддерживать свое пристрастие к метамфетамину.
Еще один тихий стон Саманты вернул Клэя в настоящее, где он предпочитал оставаться. Прошлое было заполнено только дерьмовыми, болезненными воспоминаниями, которые, по большей части, ему удавалось держать глубоко внутри себя.
Закончив блевать, она, наконец, оттолкнулась от унитаза, пытаясь выглядеть спокойной, несмотря на то, как неэлегантно ее только что вырвало и как она измотана. Он отпустил ее липкие волосы, взял чистое полотенце, смочил его водой из раковины и дал ей умыться.
— Это было отвратительно, — пробормотала она в смущении, посмотрев на него со своего места на полу. — А теперь… теперь я вся перепачкана.
Честно говоря, его кексик выглядела дерьмово и пахла соответствующе.
— Да, ты действительно горячая штучка, — сказал он с ноткой сарказма в голосе.
Она слегка оживилась, Озорная улыбка изогнула уголок ее губ.
— Нет… ты чертовски горяч, — повторила она.
Он усмехнулся, она совершенно неправильно истолковала эту фразу как комплимент. Клэй, несомненно, был пресыщен, когда дело касалось женщин. Они его не забавляли, и он не смеялся вместе с ними. Он не заводил отношений, не заводил романов и не ходил на свидания. Обычно степень его взаимодействия с женщиной сводилась к тому, что он подавал им напитки в баре или быстро трахал. Но эта женщина уже проникла ему под кожу и заинтриговала больше, чем следовало.
Ее нос сморщился, когда она, наконец, почувствовала исходящий от нее запах.
— Мне… мне нужно принять душ, — объявила она и попыталась встать.
Она покачнулась на каблуках, пытаясь подняться, и он поймал ее за руку, прежде чем она упала лицом вниз. Она приземлилась ему на грудь, размазывая вонючую рвоту по всей его футболке и джинсам.
Чертовски здорово, подумал он, стиснув зубы.
Хотя он и согласился, что от нее пахнет отвратительно, но ни за что не позволил бы ей залезть в скользкую ванну в таком состоянии.
— Как насчет того, чтобы надеть одну из моих футболок, лечь в кровать и вздремнуть? — а когда она проснется утром, то сможет привести себя в порядок.
Она нахмурилась.
— Но от меня воняет.
— Да, воняет. — Отрицать правду было невозможно.
Она оттолкнула его и снова зашаталась в своих нелепых туфлях, пытаясь расстегнуть блузку.
— А мои волосы… в них что-то есть. Если я не приму душ… от этого ужасного запаха меня снова стошнит.
Она сосредоточенно нахмурилась, но ее неуклюжие пальцы не могли понять, как просунуть пуговицу в отверстие.
Решив, что лучше покончить с этим и уложить ее в постель, чтобы она могла вырубиться на ночь, он отвел ее руки в сторону и быстро расстегнул блузку. Он стянул с ее плеч грязную шелковистую ткань и позволил ей упасть на пол. Она потянулась, чтобы расстегнуть свой сексуальный, бледно-розовый кружевной лифчик, который исполнил свое предназначение, демонстрируя ее полные, сливочные груди, и он знал, что если эти красавицы освободятся, искушение прикоснуться и попробовать их на вкус будет сильнейшим испытанием для его сдержанности.
Черт, все в Саманте мешало ему держать свои руки подальше от нее в сексуальном плане, несмотря на то, что ее только что вырвало. Невозможно было позволить ей раздеться прямо перед ним, хотя его напряженный член доказывал обратное.
— Не снимай, — сказал он, радуясь, что ее нескоординированные пальцы не смогли расстегнуть лифчик.
— Но мне нужно…
— Нет, — отрезал он резче, чем намеревался.
Она опустила руки по бокам, и нетерпеливо выдохнула.
— Не будь таким сердитым, — пробормотала она, явно ничуть не смущенная его резким тоном.
Да, он был сердит и чертовски возбужден, и все становилось только хуже. Как можно быстрее он расстегнул молнию на ее брюках, и ему пришлось опуститься, чтобы помочь ей снять туфли. Она пошатнулось, выбираясь из брючин, и потянулась к чему-нибудь, чтобы ухватиться, что оказалось его волосами.