Уже секунд через десять, Лекс, усевшись на кровать, перекинул меня через колено, вторым зажал ноги, локтем надавил между лопаток, вынудив уткнуться лицом в кровать.
— Отпусти меня! — крикнула я в отчаянии, чувствуя, как от злости и стыда горит лицо. — Ты совсем с катушек слетел, мать твою!
— Тебе в детстве не говорили, что старших надо слушать?
И тут на мою задницу опустился ремень. И это было больно.
— Ты просто конченный псих, — рыдания вырвались из моего горла вместе с криком, когда ягодицы снова обожгло.
— Я же сказал тебе, бестолочь, сидеть и своей комнате и нос не высовывать.
И снова огонь на заднице.
— Лекс, ты совсем нахрен одурел?!
В комнату влетел Максим Ларинцев. Господи, как же стыдно. Как же всё это унизительно.
— Макс, иди нахер. Я сам разберусь.
— Да ни черта!
Мне из моего положения было плохо видно, но, кажется Максим ухватил Шевцова за руку с ремнём, и я мешком съехала с коленей парня. Отползла в сторону, пытаясь убрать с лица прилипшие к мокрым щекам волосы.
— Ты совсем попутал?! — буквально орал Ларинцев, ухватив Шевцова за грудки. — Ты глаза разуй, кто перед тобой! Это, блядь, тебе не Ирка!
— А тебе-то что? — Шевцов отбил руки друга и толкнул его в грудь, но Максим устоял.
А что же я? Я забилась в самый дальний угол комнаты и тихо ревела, наблюдая весь этот сюрр.
— Лекс, угомонись, я серьёзно, — парни стояли напротив друг друга и тяжело дышали, но тон оба сбавили. — Ты же сам видишь, что тебя несёт. Это всё этот грёбаный Демьян…
— Заткнись, Макс.
Шевцов бросил разъярённый взгляд в мою сторону, отчего мне захотелось влезть под обои, но Ларинцев улучил момент и просто вытолкал его взашей из комнаты. Не знаю, о чём они говорили только что, но я прекрасно понимаю, что если бы Шевцов захотел, то в два счёта отправил бы Ларинцева вслед за бугаем Арсением. Но, видимо, что-то было в словах друга такое, что пробудило в сводном брате крохи трезвого разума. Только вот что мне теперь со всем этим делать? Ведь с каждым днём, с каждым нашим общением легче не становится. Ни капельки. Всё становится только хуже, и гораздо. Я понятия не имею, как с ним себя вести. Свести контакты к минимуму совсем не получится: мы живём в одном доме, едим на одной кухне, учимся в одном классе.
Что же мне, мать его, делать?
— Эй, Ледышка, — сквозь пелену слёз вижу, как Максим опускается передо мной на корточки.
Пожалуйста, только не дотрагивайся до меня, я просто не выдержу.
— Я там тебе чай принёс горячий. Вставай давай уже, — он протягивает руку, но не прикасается, понимает. Спасибо ему за это.
От Максима тоже пахнет алкоголем и тем порочным весельем, что разгулялось внизу. Рубашка расстёгнута, голый торс открыт взгляду. Но я принимаю его помощь. Опираюсь на предложенную руку и встаю, беру горячую кружку. Пальцы жжёт, оказывается они окоченели.
— Слушай, я всё понимаю, Лекс тот ещё уёбок, но…
— Но что? — поднимаю распухшие от слёз глаза на одноклассника. — Он выпорол меня ремнём, Максим.
— Пиздец, — констатирует Ларинцев. — А Сене он выбил два зуба и, кажется, сломал руку.
— Рыцарь просто, — горько усмехаюсь я, поднося к губам обжигающий напиток.
— Макс, какого хрена вообще происходит? — решаюсь задать вопрос, хотя мы с Ларинцевым далеко не друзья. — Я, конечно, понимаю, что свалилась в его жизнь без предупреждения, но за что меня так ненавидеть? Что такого я ему сделала?
Макс молчит, кусая щёку изнутри. Его немного пошатывает, но выглядит парень вполне адекватно.
— Сам не пойму, — уклончиво отвечает Максим, а потом растягивает свою привычную улыбочку: — А ты не забивай свою хорошенькую головку всякой хернёй. Лучше допивай чай да закрой за мной дверь. В этот раз точно на ключ.