— Нужно отстирать блузку, — сказала я не глядя и открыла кран.
— Ожёг сильный? Покажи.
Голос был отнюдь не Анин, и я испуганно прижала мокрую блузку к груди. Передо мной стоял Шевцов.
— Это женский туалет, — мой голос прозвучал хрипло и испуганно.
— Похер.
Он подошёл ближе.
— Дай посмотреть.
— Уйди, Лёша. Уйди отсюда! — почти кричала я. Нервы и так были напределе.
Я стою почти голая, прикрывая скомканной тканью грудь. Теперь мне не только больно, но ещё и стыдно, что Алексей увидел меня в таком виде.
— Тебе к врачу надо, бестолочь, — зло бросает сводный брат.
В туалет, наконец, врывается Аня. Звонок уже прозвенел, и на этом этаже больше никому не понадобилось в уборную.
— Шевцов! — вскрикивает она. — Совсем охренел! А ну вали отсюда.
Лекс окатывает меня недовольным взглядом, сжимая губы в узкую линию, но всё же отступает. Возле выхода он сдёргивает свой форменный пиджак и протягивает его Степановой, ошалело смотрящей на него.
— Одень её и отведи к врачу, а потом пусть спускается к машине.
Глава 23
— Что это было? — шепчет Аня, а мне бы и самой понять.
— Не знаю, — выдыхаю обессиленно, опираясь на края раковины дрожащими руками.
Сердце ухает в груди, в осколки разбивая рёбра. Действительно, что это было? Забота? Три ха-ха. Желание прикрыть задницу нашкодившей подружке?
— Давай, переодевайся, — отмирает Степанова, — и пошли к медсестре.
— Не хочу я к медсестре. Ничего там такого страшного. В сумочке есть «Пантенол», им и намажу. Бросила, когда губа на морозе треснула.
Аня протягивает мне пиджак Лекса, а я замираю в нерешительности. Потом, опомнившись, стаскиваю мокрый, и уже успевший стать холодным, бюстгальтер, и всовываю руки в пиджак Шевцова. Он широкий и длинный для меня, так что хватает хорошенько запахнуться до самого подбородка. Его запах окутывает с ног до головы. Дурманит и пьянит. Странная реакция удивляет меня.
Мазь в сумочке я так и не нашла, да и пиджак вымажется, если намажу, так что Аня провела меня до гардеробной, где я забрала пальто под недоверчивым взглядом гардеробщицы. Оно и не удивительно, учитывая, что я закутана сейчас в мужской пиджак, почти полностью скрывающий юбку.
Степанова убежала на урок, а я вышла на крыльцо школы и застыла. Машина Алексея уже фырчала на стоянке. Он коротко посигналил, и я поспешила. Почему-то уселась на переднее сиденье, совсем позабыв про установленные им же правила.
Шевцов ничего не сказал, даже не посмотрел на меня. Только крутнул руль, выехал со стоянки и направил автомобиль на дорогу. Молча.
— Ты сняла свои мокрые тряпки? — через некоторое время снизошёл до вопроса сводный брат, не глядя на меня.
— Да.
Вопрос почему-то вызвал смущение. Причины такого поведения я даже не стала пытаться объяснить себе. Поэтому просто прошептала:
— Спасибо.
— Не обольщайся, — почти рычит, сжимая руль.
А я и не обольщаюсь. Понятно же, что отец ему поручил присматривать за мной под страхом лишения каких-нибудь благ. Относительно вольная жизнь важна для Шевцова. Издевательства его друзей — это одно, а вот почти приёмная дочь отца-олигарха в грязной мокрой блузе — уже позор.