Он стоит ко мне сначала боком, потом поворачивается спиной, я же наношу крем на лицо и снова разглядываю его тело, затем силуэт через запотевшее стекло.
Несмотря на то, что он был довольно резок со мной, я не сомневаюсь, что он говорил правду, и это подкупает. Он симпатичный, чистоплотный, умный, состоятельный. Но по каким-то причинам ему не нужны отношения. Возможно, он в принципе эмоционально холоден и близость ему в тягость. Но при этом он молодой здоровый мужчина, имеющий определенные вкусы и потребности.
В таком случае наша сделка выгодна обоим.
Я оставляю его одного. В спальне надеваю прозрачную ночную сорочку и укладываюсь в постель. После нашего разговора на душе становится спокойнее. Теперь я лучше понимаю Кирилла, хотя его позиция лично мне совсем не близка.
Я крайне тактильный человек. Дома мне всегда не хватало объятий, мои родители — прекрасные люди, которые за меня отдадут жизни без раздумий, но обниматься и целоваться у нас не принято. Папа с мамой вместе более тридцати лет, но я ни разу не видела, чтобы они флиртовали друг с другом. Конспирация высшего уровня. В юности я считала, что мама забеременела каким-то волшебным образом. Ну не могли они! Ну конечно же нет!
Каждый раз, вступая в отношения, я едва ли не растворялась в них! Сначала роман с одногруппником, затем — с Леонидасом. Вспоминаю, как мне нравилось чуть ли не висеть на Лео, зацеловывать! Но люди разные, далеко не все такие липучки, как я.
Да и жизнь ткнула носом в то, что ласковый мужчина не равно надежный мужчина. Леонидас был очень ласковым. Меня тошнит от одной мысли о греке. Если бы не Кирилл, мне пришлось бы лгать, имитировать страсть к человеку, которого раньше любила, а теперь презираю. При этом ежесекундно думая о Константине Андреасовиче и о задании, которое он мне дал. Те еще отношения в присутствии призрака отца любовника.
Это намного хуже, чем быть шлюхой. От шлюхи не ждут пылких чувств. Кирилл не ждет.
Он выключает свет, ложится рядом на свою сторону кровати. Двигается ближе и кладет на меня руку. Я послушно льну к нему вплотную, игриво трусь бедрами о его пах, давая понять, что «нет» он больше не услышит.
— Утром. Сейчас спи, — говорит тихо. Голос звучит устало.
Я замираю, не понимая, настаивать мне или слушаться. Даже дыхание задерживаю. Чего бы ему больше хотелось? Несмотря на долгие отношения в прошлом, рядом с Кириллом я чувствую себя неопытной девочкой.
— Это компромисс, — усмехается он, и я улыбаюсь до ушей.
Ликую! Я правильно сделала, что не стала с ним спорить, а просто все объяснила без истерик. Он услышал!
Решаю больше не наглеть, закрываю глаза и засыпаю, машинально подстраивая свое дыхание под его размеренное. Представляя, что в его холодном сердце все же отыскалась капля тепла для меня.
Глава 28
Лада
Я поцеловала его спящего. В шею сразу под подбородком. Проснулась внезапно среди ночи и сделала это для себя, потому что захотелось. На мои слова о том, что мне приятны его касания, он ответил: «Тем лучше для тебя» — и был прав. Мне будет легче спать с ним, если я начну получать от этого удовольствие. Тем более он только за.
Кирилл крепко спал и ничего не заметил, и я поцеловала его еще раз, легонько лизнула, чтобы попробовать что-то кроме пальцев и члена. Удивительно, но гоблин мне не противен. Его кожа, оказывается, не ядовита, клыков во рту нет, ниже пояса тоже все стандартно. Я бы даже сказала, отлично.
А может, и никогда не был противен? Меня мучило чувство вины, что унизила его при всех, поэтому, дабы защитить себя от собственной совести, — а хорошие девочки ведь не обижают людей просто так, — я начала считать его плохим и странным. Но время инфантильных поступков закончилось.
Он отворачивается на бок, и я обнимаю его со спины, утыкаюсь между лопаток и, наконец, засыпаю с улыбкой на губах. Мое положение не так плохо, как я считала еще сутки назад.
Леонидас обнимал меня все ночи. Роман с греком — значительная часть моей жизни, пять лет из двадцати пяти, и против воли я иногда мысленно возвращаюсь в те отношения. Сложнее всего после разрыва было научиться высыпаться в пустой кровати. Я все ждала, когда распробую наркотик под названием «одиночество», но сейчас, чувствуя, как прямо во сне мужские руки вновь касаются меня, я понимаю, что мой наркотик — это присутствие близкого человека.
Кирилла близким можно назвать с большой натяжкой, но он заботится обо мне и у нас отношения. Пусть договорные, но в некотором роде они даже понятнее и надежнее общепринятых.
Он ведет по моей спине пальцами, прижимает к себе. Кожа к коже. Не спеша, мягко, но настойчиво. Идеально. Я закидываю на него ногу — сразу высоко, на талию, и его ладонь тут же перемещается на мое бедро. Гладит, сжимает. Касается ягодиц, задирая сорочку. Я хочу прошептать что-то поощряющее, но еще не проснулась, мысли плавают в сиропе, поэтому я нежно касаюсь его плеч и произношу только его имя.
Он замирает. Руки останавливаются. Полсекунды паузы, и я слышу у своего уха четкое:
— Пошла. На хрен. Отсюда.
Мгновение, чтобы осмыслить…
…И тонкий лед под ногами трескается. Меня окатывает холодом, бросает в мерзлый океан, накрывает тяжеленной льдиной. Я просыпаюсь моментально и испуганно округляю глаза.
Я назвала Кирилла чужим именем. Я знала, что это он, но спросонья ошиблась и прошептала по привычке: «Лео».
Лео-Лео-Лео. Тысячи раз я повторяла это слово, и мой мозг выдал его автоматом. О боже…
Поспешно присаживаюсь.