— Ты сможешь сделать так, чтобы моего отца прооперировали в этом городе? Чтобы маме вернули работу. Чтобы на мое имя больше не брали кредитов и чтобы… мне не устраивали подстав на дороге! Чтобы Спанидисы от меня отстали! И я никогда больше не разговаривала с Константином Андреасовичем. Никогда в жизни! По крайней мере, наедине! И чтобы… со мной ничего больше не случалось, — я прижимаю руки к губам, начиная не то скулить, не то плакать. — Я никакой не юрист. Я… просто шлюха.
Мне так стыдно! Я пришла предлагать свое тело. Намазала его лосьоном, выбрала белье поразвратнее.
Мне следует продемонстрировать товар с выгодной стороны. Вдруг Кирилл сочтет, что я недостаточно хороша, чтобы ссориться с греками? Но вместо того, чтобы встать в эффектную позу и улыбнуться, я сжимаюсь и хнычу.
Кирилл открывает широко дверь, предлагая войти. Я набираюсь смелости и делаю шаг на его участок. Он берет меня за локоть. Не больно, а просто удерживает, требуя посмотреть в его глаза. Встретиться, наконец, со всеми его чертями.
— Если зайдешь, то точно останешься до утра, — говорит мне.
Меня окатывает волной страха. Семь сухих слов — это все, что я услышала в ответ на свое откровение. Между нашими лицами сантиметров десять. Я смотрю в его глаза, тяжело и часто дышу.
Сердце колотится, как обезумевшее. Бах-бах-бах в груди!
Я киваю, мило улыбаюсь и иду в дом, слыша, как за спиной закрывается дверь. Лязгает замок. Вертолет, в котором я вздумала прятаться, отрывается от земли и несется в неизвестном мне направлении.
В тишине ночи я отчетливо различаю его легкие шаги в мою сторону.
Глава 21
Часть II
Лада
В его прихожей очень светло. Высокие потолки, широкие дверные проемы. Первое, о чем думаешь, попадая в дом, — это простор. Много воздуха. Чисто. Лестницы в подвал и на второй этаж. Значит, есть еще и подвал. Интересно, что там?
Взгляд мечется, цепляется за детали, общая же картинка никак не хочет складываться — сердце колотится отчаянно, мысли разбегаются.
— Выпить хочешь? — спрашивает Кирилл, он все еще за моей спиной. От его голоса волоски на теле дыбом встают.
Надо набраться смелости и посмотреть ему в глаза.
Я скидываю туфли у порога и зябко обнимаю себя за плечи. Мне неловко, я не знаю, как себя вести.
Обольщать или сразу падать на колени и приступать к делу?
— Да, если можно, — стараюсь, чтобы голос звучал уверенно.
Он не спрашивает, что я предпочитаю. Идет в кухню-гостиную, обгоняя меня и показывая дорогу. Я думаю о том, что он в любой момент может подойти и потрогать меня.
И мне нельзя будет вздрогнуть при этом. Мне нужно сделать так, чтобы ему понравилось меня трогать. А неприязнь… вряд ли она возбуждает даже гоблина.
Кирилл открывает большой двухдверный холодильник, достает оттуда бутылку виски. Лед из морозилки. Ставит на барную стойку два стакана.
Я присаживаюсь на высокий стул и смотрю, как золотистый напиток скрывает кусочки льда.
— Пей, — говорит он мне. Смотрит в упор.
Я обхватываю холодное стекло ладонями, подношу ко рту и пью. Два больших жадных глотка. Потом морщусь, конечно, вытираю рукой губы.
Он пить не собирается. То, что достал второй стакан — формальная вежливость. Интересно, трахать меня он тоже будет вежливо?
— У тебя правда получится сделать то, что ты обещаешь мне? — спрашиваю. Это важно.
— Пей еще, — говорит.
Я послушно делаю еще два больших глотка, пищевод обжигает, морщусь. Следом ударяет в голову так, что становится сложнее сфокусировать взгляд.
— Я пока тебе ничего не обещаю, — говорит Кирилл. — Допивай.