— Ай, да ладно! — захохотал Пашка, протянув ко мне руки. — Поллианна, покажи? Сердечки какие-то…
Я продолжала скакать по пляжу, пряча конверт. Паша поймал меня и зачем-то повалил на песок. Наверное, для того, чтобы дезориентировать…
— Ну покажи! Покажи! — Пашка хрипло смеялся над ухом, а сердце мое стучало так громко, что я совсем не слышала шум волн. — Чего ты так испугалась?
— Отпусти меня! — жалобно просила я, смущаясь прикосновений Паши, который жался ко мне всем телом. В воздухе вдруг стало меньше кислорода…
— Расскажи, что делала в нашей раздевалке?
Я осмелилась поднять на друга глаза. Пашка сиял, радуясь непонятно чему. А я тут же сурово сдвинула брови к переносице.
— Хорошо! Хорошо! Там любовное послание! Доволен?
— Я так и понял! — продолжал улыбаться Паша. — А для кого?
Я молчала. И в этой напряженной тишине волны загрохотали еще громче. Каждый новый всплеск ударял по нервам. Паша внимательно смотрел на меня, и улыбка сползала с его лица. А зеленые глаза вдруг стали совсем темными, словно тенистые тропические джунгли…
— Полина? — почему-то шепотом позвал Долгих.
Его выражение лица мне совсем не понравилось, поэтому я негромко и сбивчиво начала:
— Есть у вас в команде такой парень… — Почему-то в голову в тот момент пришел именно Герман Буравин, который в нашем городке пользовался успехом у девчонок, но был тупой как пробка. — Светленький, голубоглазый…
— Буравчик что ли? — с облегчением выдохнул Пашка, а затем рассмеялся. — Я мог сразу догадаться, он многим нравится… Но, если честно, не думал, что и ты на его смазливую морду клюнешь…
— Как видишь, — виновато улыбнулась я. — Может, теперь ты с меня слезешь?
Пашка быстро вскочил на ноги и протянул мне руку. Помог подняться с песка.
— Давай сюда свое письмо! — сказал Пашка. — Я передам…
— Кому? Буравчику вашему? — перепугалась я. Уже и не рада была, что все это затеяла.
— Ну а кому еще?
— Нетушки! — замотала я головой. — Все! Забудь! Я передумала! Это было плохой идеей!
Паша, глядя на меня, не переставал улыбаться.
— Ты такая забавная! — проговорил со смехом он. — Так смущаешься…
Знал бы он, почему я смущаюсь. Щеки от нашей внезапной близости до сих пор горели.
— Если скажешь своему приятелю, что я к нему чувствую, тебе не жить! — серьезно предупредила я. — Сделаем вид, что ничего не было!
Мы молча направились вдоль берега. Пашка положил мне руку на плечо. Торопливые волны с шумом подкатывали к ногам. Я, осмелившись, обняла друга за талию. Долгих посмотрел на меня сверху вниз и усмехнулся.
— Признаться, ты меня напугала, — тихо сказал он.
— О чем ты? — тут же насторожилась я.
— Если честно, сначала решил, что это письмо предназначалось мне…
Я пару секунд промолчала, не зная, что ответить.
— И-и-и, если бы это было на самом деле так? — не поднимая головы, спросила я. Глядела на белую пену, которая оставалась на мокром темном песке.
— Глупости! — негромко и даже как-то нервно рассмеялся Пашка. — Я подумал в ту минуту: «Неужели она готова все испортить?»