— Есть у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться…
Глава 3
— Ну-ка? — затаив дыхание, проговорила я. Что, интересно, он мне может предложить? Научную работу, которую я задолжала со второго курса? Было бы неплохо!
— Буравчик! — торжественно произнес Паша.
— А? — Мое лицо вытянулось от разочарования.
— Герман Буравин! — начал объяснять мне Паша. — Мой кореш по команде. Ты же от него была без ума!
— Ну, так уж и без ума… — вяло откликнулась я. — Скажешь тоже!
— Ты поможешь мне с Ульяной, а я сосватаю тебя Буравчику!
— Сваха тут нашлась, — проворчала я. Не нравился мне никогда никакой Буравчик! Глупости! Он же совсем… тук-тук! Сиди, я сам открою.
— А что? — довольным голосом продолжал Пашка. — Будем парочками гулять!
Парочками? От такого предложения хотелось улететь на луну…
— Герман — парень неплохой. Добрый, веселый… И я помню, как ты говорила, что Буравин тебе очень нравится… — Пашка внезапно накрыл мою руку своей ладонью. И как это обычно бывает — пульс где-то затерялся на мгновение от счастья. Друг заглянул мне в глаза и проговорил: — Пора действовать. Ты заслуживаешь счастья, Поля.
Губы мои уже дрогнули, чтобы сознаться во всем… Хотя это так сложно. Сказать ему: «Ты прав, Паша! Пора! Я… тебя… лю…» Только подумав об этом, во рту пересохло. А вдруг оттолкнет? Боюсь. Ай, к черту все… Но Пашка убрал свою руку и беспечно произнес:
— И я заслуживаю счастья! Уля — такая холодная, неприступная… Это так заводит! Моя Белоснежка!
— Господи, избавь меня!.. — воскликнула я, поморщившись.
— Шацкая и Буравчик — наша судьба! — заключил Пашка.
От ужаса я готова была заползти под стол и никогда оттуда не вылезать. И в самом страшном кошмаре такое не могло присниться…
Вспомнила тот день, когда впервые хотела признаться Паше в своих чувствах. Это было в прошлом году, летом после второго курса. Я накатала длинное письмо, в котором расписала все, что чувствую к лучшему другу… А еще купила в книжном красивый конверт-открытку с яркими красными сердцами. Черным жирным маркером подписала: «От Полины Ковалевой». Сделала это для того, чтобы Паша сразу понял мои серьезные намерения… Сказать обо всем в лоб сложно, а вот оставить послание…
Пашка в то время вместе с приятелями готовился к предстоящим соревнованиям по серфингу. Я пробралась в небольшое помещение, где находилась раздевалка, чтобы оставить свое письмо в сумке Долгих. Из-за обилия разбросанных по помещению вещей и рюкзаков совсем растерялась… А когда из открытого окна сквозь шелест волн донеслись мужские голоса и смех, совсем в панику ударилась. В первую попавшуюся сумку признание в любви не всунешь (вдруг не тому подброшу?), а быть застуканной в раздевалке ребят — та еще перспектива.
Я не нашла ничего разумнее, чем полезть в окно. Слава богу, первый этаж… Вторую ногу над подоконником заносила как раз под скрип двери. Хохот парней резко стих, а за моей спиной раздался растерянный Пашкин голос:
— Ковалева?
Я, не оборачиваясь, сиганула вниз, взмахнув на прощание собранным на макушке высоким хвостом. Приземлилась на песок и со скоростью света понеслась по пустому утреннему пляжу.
— Полина? — кричал вслед Пашка, который выпрыгнул вслед за мной из окна.
Бежать дальше было бессмысленно, все равно Долгих догонит в два счета. Я притормозила и резко обернулась:
— Ну чего тебе? — раздраженно воскликнула я, будто Пашка отвлекал меня от чего-то важного. Например, от позорного побега из мужской раздевалки.
Я уставилась на друга. На Пашке черный гидрокостюм, который подчеркивал его идеальную фигуру, взъерошенные влажные волосы и капли морской воды на загорелых скулах. Долгих смотрел на меня, щурясь от первых утренних лучей.
— Ты чего у нас шныряла? — задал вопрос Пашка, сверкнув белоснежной улыбкой.
— Я не шныряла! — Совсем позабыв о конверте, я сложила руки на груди.
— Что там у тебя? — тут же заметил мое послание Паша.
— Ничего! — от охватившего меня ужаса заверещала я, спрятала конверт за спину и отскочила назад.