— Печать свою потерял!
Аверя изобразил на лице удивление:
— Как же тебя эдак угораздило?
— Бог свидетель, не пил я хмельного! И не ведаю, как то вышло! А мне без печати вертаться нельзя — батогами взгреют да со службы прогонят. Может, видели где ее? Век буду благодарен!
— Ты проживи сперва век-то! А насчет печати — счастье твое, что нас встретил!
— Еще бы не счастье — сколько таланов перевел, чтоб на ее след напасть!
— Это хорошо, — шепнула Аленка Максиму. — Поскольку Прошка сам тратил таланы, то не заметил, что Варька прикарманила его клад.
— О чем это вы шушукаетесь?
— О том, — ответствовал Аверя, — что, подъезжая сюда, мы приметили: местные ребятишки в пальцах вертели что-то столь похожее на печать, что я ненароком свою проверил. Да только та неведомая вещь скоро наскучила им.
— Куда ж они ее унесли?
— А почто им уносить, раз наскучила? Отшвырнули вон туда. — Аверя показал на то место промеж водяных лилий, куда действительно сам выбросил печать.
— А ты не врешь?
— Верь, не верь — твое право.
Прошка растерянно посмотрел на озеро.
— И как мне теперь достать ее?
— Видишь, цапля лягушек таскает? — насмешливо произнес Аверя. — Она птица умная: когда надо, не боится ног замочить. Последуй и ты ее примеру.
Прошка сплюнул и, кряхтя, начал стаскивать с себя кафтан и рубаху:
— Не глазели бы хоть… Срамно!
— А представь, что в баньку пришел, — посоветовал Аверя.
Раздевшись, Прошка полез в озеро. Купаться ему приходилось не слишком часто, судя по неловким движениям. Берега у озера были крутые, поэтому почти сразу понадобилось плыть, а впоследствии, уже чтобы достать пропажу, — нырять. Первые три попытки привели лишь к тому, что Прошка перемазался илом. На четвертый же раз, выныривая, он и вовсе едва смог приподнять голову над водой, далее издал какое-то неразборчивое мычание и начал медленно погружаться обратно, словно кто-то потянул его на дно.
— Вот тебе и бабушкины сказки! — произнес Аверя. — Никак у дурня ногу свело.
— Ладно, охолонусь ради него, — отозвалась Аленка. — Прошка, держись! — Вскочив, она сбросила сапожки, ухватилась за край платья и крикнула, обернувшись к Максиму:
— Отворотись, я одежу мочить не хочу!
Не успел Максим опомниться, как Аленка уже исчезла под водой.
— Снова ей, егозе, неймется! — проворчал Аверя.
Прошла целая минута, а Аленка и Прошка не показывались, только на поверхность начали пробиваться отдельные пузырьки, но не такие, какие обыкновенно пускает человек; казалось, озеро закипает, подобно огромному котлу. Далее произошло то, что заставило ребят вскрикнуть от ужаса: из глубины вырвался столб воды высотой около пяти метров и толщиной чуть поменьше столетнего дуба. Верхняя его часть начала быстро видоизменяться, приобретая сходство не то с уродливым человеческим лицом, не то со звериной мордой.
— А, черт! — Аверя выхватил печать и, не раздеваясь, бросился в воду; Максим последовал за ним. Еще через полминуты озерная гладь успокоилась, и Максим, фыркая, вынырнул; одной рукой он протирал глаза, а другой поддерживал Прошку, который, по-видимому, был уже в полном порядке, и только пережитое потрясение еще мешало ему самостоятельно добраться до берега. Оставив Прошку сидеть на песке, Максим огляделся и увидел Аленку, распластанную на траве неподалеку, белую, точно из нее выпили всю кровь, и даже как будто уменьшившуюся в размерах. Аверя, такой же бледный, как сестра, стоял над ней, вытянув руку с распальцовкой, но в этом жесте не было знакомой Максиму уверенности: рука Авери дрожала, будто у мальчугана, который, сжав ее в кулак, готов оказать отчаянное и бессмысленное сопротивление взрослым отморозкам.
— Что случилось? — с тревогой спросил Максим.
— Что? — крикнул Аверя, в бешенстве повернув к Максиму голову. — Водяной Аленке горло залил! Я ничего не могу сделать! Все без толку! Она умрет!..
Аверя опустил руку, и тотчас же Максим кинулся к Аленке, лег рядом с нею и впился своими губами в губы девочки. В ту же секунду Аверя подбросил его вверх: