Кроха… Так и тянет её примять. Потрогать. Соски обалдленные выкрутить, как рычаги громкости, на полную мощность.
Выпускать из рук не хочется. Голос её сладкий. В уши долбится душной волной.
Всего один день её не слышал и не видел. Но в голове жесть что творится. Голодным себя чувствую. Дико. Не живот пустой, а внутри что-то ноет и сосёт. Её хочется. Сожрать и оставить себе. Целиком. Всю.
Она своё мороженое ест. Но колени плотно сомкнутые. Круглые, сочные. Нежные. Раздвинуть бы их широко. Кнопку разглядеть. Хочу, чтобы сама сделала. Как приглашение на бал.
— Раздвигай ноги, Арина-а-а-а… Медленно. Не торопись.
— Пожалуйста! — смотрит мне в глаза. Трясётся. От неловкого движения мороженое по из ложки по губам потекло.
Как сперма.
Хочу, чтобы хером моим давилась и высасывала из него похоть.
— Раздвигай ноги, Арина.
Блять. Имя её сладкое. Как конфета. Барбариска натуральная. Обсасывать его и языком теребить. По буквам.
— Мне ещё нельзя, — упрямится. — Сам говорил.
Играет со мной в игры? Зря. Я же могу её раком нагнуть и выдрать. Потом в больничку спровадить — пусть звезду подлатают. Заштопают. Будет почти как новая — пользуй, не хочу.
Но мне другое от неё надо. Прямо сейчас.
Джинсы прямо с трусами с себя снимаю. Болт подскакивает. Упрямо вверх смотрит. Конец потёк. Пиздец, слюнями изошёлся от вида крошки. Ошалелым себя чувствую. Хочется её остервенело. До спазмов выдрать.
— Я тебя на кол насаживать не собираюсь. Посмотреть на тебя хочу… Давай. От тебя не обломится.
Она немного коленкой качает. От небольшого подёргивания несмелого мой болт ещё твёрже становится. Я ближе к кровати подхожу. Ствол пальцами обхватываю у основания.
— Смелее, крошка. Не заставляй меня ждать. Голодным оставишь — тебе же хуже будет.
Она вздрагивает от угрозы в голосе. Понимает, чем ей грозит. Выдеру. Возьму всё, что захочу. Не сейчас — так потом отыграюсь, когда щель в порядок придёт и немного подтекать красным перестанет.
Характер свой проявляет. Дурной. Нрав у неё есть. Бешеный. Хоть и боится меня. Но уже коготки показывает. Сумасшедшая. Хочется, чтобы она свои коготки на другое употребила. Скоро драть она меня ими будет. Спину до крови расцарапывать, когда кол всажу до упора и натяну так, что матка вибрировать от толчков начнёт.
Крошка сглатывает. Разводит ноги в стороны. У меня от этого дыхание в глотке спирает. Кровь приливает фонтаном к концу болта. Пальцы сами крепче ствол перехватывают. Двигать ими начинаю. Резче. Быстрее. По всей длине.
— Глаза не закрывай! — предупреждаю её желание. — На конец мой смотри. Нравится?
— Нет…
Щёки пунцовеют. Прямо рак варёный.
— Врёшь. Всем бабам мой болт нравится. Тебе он тоже понравится. Подсядешь на него. Сам просить станешь, чтобы до глотки тебе засадил, — постанываю, ускоряясь.
Она продолжает створки своего грёбаного рая разводить. Но целка же недавняя, потому скромничает. Чуть развела — едва ладонь можно просунуть.
— Шире, крошка. Не жадничай. Твоя щель на хозяина течь должна.
Крошка отставляет креманку в сторону. Съела. Умница. Но не до конца. На донышке осталось.
— Нет, — хриплю. — Пальцем вымакай всё и оближи. Соси его, крошка…
Глава 39.1 Зверь
Чувствую, член готов взорваться. Яйца дико зудят. Трахаться хочется дико и жёстко. Но пока только пальцами ствол обрабатываю. Глядя, как крошка послушно пальцем жижу сливочную собирают и палец облизывает.