Он меня покусывает и зализывает места укуса. Потом резко в пятерню волосы собирает и прогибает меня ещё больше. Так что теперь ткань джинсов по промежности голой трётся.
— Трахнуть бы тебя. Вот так. С оттяжкой! — со свистом выдыхает он, делая резкий выпад бёдрами. — Потом натянуть, — притягивает к себе. Заставляет дрожать и сжиматься от его слов. — Дёргалась бы на конце болта, выпрашивая. Ещё и ещё…
Я распахиваю рот в немом крике или просто воздух ртом хватаю. Зверь меня держит и пошло таранит.
— Скорее восстанавливался, Малая. Хочу, чтобы ты моей шлюхой была в постели…
— Ты шлюхами со всеми подряд делишься, — выдыхаю я. — Ризван так сказал. Я ни за что такой не стану. Лучше сразу убей.
— Ризвану язык длинный укоротить надо.
Делает последний выпад бёдрами и разжимает хватку пальцев в волосах.
— Сказал же, моей будешь. Персональная шлюха. Только моя…
Я не знаю, что ему на это ответить. Внутри только мысли вьются, что аппетиты у Зверя огромные. Желания меняются. Сначала сказал, что я ему просто родить должна. Сейчас Зверь уже на постельные забавы примеряется.
Он не даёт мне времени подумать. На руки подхватывает и обратно несёт. На постель опускает. Нависает тенью.
— Ты меня разозлить пытаешься, Арина…
Что? От своего имени, произнесённого его голосом, я вздрагиваю, как от удара кнута.
— Зря. Терпение у меня не железное. Но сегодня ты всё-таки хорошая девочка…
Зверь отступает на мгновение и подаёт мне креманку. Мороженое сильно подтаявшее.
— Держи и ешь.
Пытаюсь возражать.
— Ешь, — рычит. — Не зли меня. И ноги раздвинь.
— Зачем?
Я плотнее бёдра свожу.
— Затем, — ухмыляется. — Сядь к изголовью кровати и спиной обопрись. Ноги в коленях согни и раздвинь их. Хочу смотреть, как ты течь будешь…
Глава 38. Зверь
— Что?
Девчонка спрашивает, головой недоверчиво трясёт. Как будто плохо расслышала. Уверен, всё она расслышала, но медлит только. Боится, что ли, звезду мне свою показывать?
— Устраивайся. Надоело ждать. Или сам раздвину. Сдвигать сложнее будет. Давай…
Она отползает к изголовью кровати. Трясётся. Трусит. Крошка совсем. Кожа её белоснежной по сравнению с моей кажется. Садится так, как я велел, и за ложку цепляется так, словно планирует ею меня пырнуть. Так не заточка же — не получится. Вреда на копейку, последствия для неё на миллион.
— Ешь мороженое.
Голос хриплый. Ржавый почти. Пересохший. Дурная блажь. Смотреть, как она сливки лакать будет. Как кошка языком. Представлять, что с моего конца так сперму подхватывает и глотает… Похоть заставляет кол дёргаться, как ошалелый.
Смотрю на неё и не понимаю. Что в ней такого? Маленькая, но ладная. Мордашка смазливая. Так ведь и покрасивее на члене вертел, но болт так не вставал по стойке смирно от одного взгляда.
А на неё меня кроет. Конкретно так накрывает душной волной. Хоронит. В ней, сука, сдохнуть хочется, обкончаться так, чтобы яйца опустошались. Но сейчас зудит всё. Сперма чуть не из ушей лезет — так хочется подмять крошку под себя. Чтобы орала и хрипела, пятками подшпоривала, как жеребца дурного.
Крошка начинает есть мороженое. Не торопясь. Смакует, сучка. Врала, что не хочет сладкого. Кажется, она его любит. Сладкое. Ест его, как котёнок. Едва ли не жмурится от удовольствия.