И как только от такого могла родиться красотка?
Нарочно она такой вышла. Это умысел хитрый. Быть такой соблазнительной, чтобы у каждого мужика в мозгах коротило при взгляде на эти губы пухлые и на глаза, как у ребёнка.
Но кровь в ней течёт ублюдская. И дрянь эта смерти заслуживает. Её бы пустить подо всех. По кругу. Раз десять. Потом вышвырнуть.
Но при одном взгляде на связанную малышку намерения поменялись.
Как будто кто-то в голове рубильник щёлкнул. Нет — и всё. Подо мной эта тварь лежать будет. Обрюхатить её хочу. Пусть ублюдка мне родит, в котором от Зверя и Пороха крови будет поровну.
Выращу из него пса. Злобного и дикого. Земля содрогнётся, когда он пойдёт по моим стопам. И будет Порох корчиться в муках, зная, что его кровь родная теперь в моей власти. Не просто мне принадлежит, но испорчена мной. Помечена. Растоптана.
Мой пропускной билет на бал к Сатане.
Но дрянь что-то задумала. Нашла яд. Интересно где она нашла отраву поганую?
Вдруг яд всегда при ней был?
Её не обыскивали. А у баб, как известно дырок много. Прячь — не хочу.
— Достань яд, шкура! — встряхиваю девчонку.
Зубы приходится стискивать. Слёзы её мне по нервам бьют. Как будто оголённым проводом прямо в мозг тыкают.
Держу куклу одной рукой за плечо. Второй рукой штаны с её задницы спускаю. Признаваться не хочет. Значит, самому проверить надо.
— Пожалуйста-а-а-а! Не надо! Я ничего… не травила!
Хлопает дверь.
— Ты её во время ужина объезжать будешь? — спрашивает Ризван. — Дай пожрать спокойно, потом развлекайся.
Руки замирают на месте. Девчонка болтается, как ленточка на ветру.
— Что ты сказал?
Оборачиваюсь. Друг мой хавку без страха поглощает. Не давится. Солонку к себе подтягивает.
— Не досолила, Арина. Значит, не влюблённая.
Ризван ерунду какую-то несёт. Шутит. Ложкой черпает из тарелки. Жуёт. Глотает.
— Жрать не боишься? — спрашиваю.
Ризван даже не оборачивается.
— Чего бояться? Думаешь, отравить хочешь? Напрасно. Я с неё взгляда не сводил. Жратва вкусная, кстати. Только подсоли.
Глава 12. Зверь
Смотрю на дочь Пороха. Как она в комок сжалась. Ревёт. Ревёт так много, что по её подбородку влага стекает на мой кулак. Куколка своими слезами умывается.
— Не соврала, значит.
Разжимаю пальцы. Девчонка испуганно к стене прижимается. Трясётся. От страха икать начинает. Смотрит на меня. Но как будто не видит. Или кого-то другого на месте меня видит. Нелюдя.
Я иногда и сам забываю, как выгляжу. Вместо рожи моей в отражении зеркала тьма размазана чёрным пятном. А за ней чужак. Без имени.
Ризван по привычке иногда забывается и обращается ко мне иначе. Шесть букв называет. Как будто это я. Он ошибается. Нет того человека. Есть только Зверь.