— На счет минус наверняка. Федос хоть и придурок, но очевидные вещи сопоставит, а вот о том, что можно прибавить себе жизнь, убив другого человека, им знать не стоит. Поэтому не говори никому о том, что случилось в лесу. Мы просто разделились, и я раньше тебя вернулся в деревню.
— Как скажешь, — кивнула девушка. — А Федоса за что грохнул?
— Он Настю пытался изнасиловать.
— Надо было кастрировать урода, — на лице Маши промелькнула гримаса отвращения.
— Как знать, может именно тебе придется это сделать. Пойдем, надо окончательно разрулить эту ситуацию, думаю люди уже успокоились и готовы к конструктиву.
Возвращаясь обратно в центр деревни, я ощущал себя так, будто пришел в стан врага. Лиза и Федос готовы были меня испепелить взглядами, Эдуард тоже особой любви не испытывал. Эмма вроде сохраняла нейтралитет, но постоянно жалась к Вишнякову, что уже определяло ее отношение ко мне.
— Я считаю, нам необходимо вынести на обсуждение поведение одного из членов нашей общины, — громко, будто обращаясь к обширной аудитории, произнес Эдуард.
— Дай догадаюсь, — я расслабленно оперся о дерево, — речь идет обо мне?
— Да! — истерично поддакнула Лиза. Что-то мне подсказывало именно она инициатор начавшегося цирка. — Ты убил человека!
— Все верно, Елизавета Петровна, — Вишняков вновь примерил на себя роль большого начальника, — Вы, Максим, хладнокровно убили человека. То, что он вернулся к нам, ничего не меняет. Мы посовещались и решили, что такому как вы не место среди цивилизованного общества.
Слушая этот бред, я искоса наблюдал за Машей. После слов Вишнякова девушка едва не взорвалась гневной тирадой, но посмотрев на меня немного успокоилась — я жестом показал ей, чтобы та не вмешивалась.
— Мы будем голосовать! — выступила вперед Лиза.
— Да ты что? — усмехнулся я. — А тебя не смущает, что два человека нашей, как сказал Вишняков, общины сейчас находятся не здесь?
— Это не имеет значения. Итак, кто за то, чтобы этот человек покинул поселение? Поднимите руки.
Естественно Федос, Эдуард и Лиза были за, затем под давящим взглядом Вишнякова к ним присоединилась Эмма. Четверо. Все внимание сосредоточилось на Васе. Бедный парень, он с одной стороны ненавидел Федоса, а с другой дико его боялся, и когда на нем скрестились четыре пары требовательных глаз, Гуляев растерялся и зачем-то поднял руку. Идиот.
— Вот видишь, — елейно улыбнулась Лиза, — остальные и не понадобились.
Да уж, всегда знал, что отвергнутые женщины способны на любую гадость. Лиза удивила. Не ожидал от нее такой злопамятности и, самое главное — глупости. Вероятно, люди еще не до конца осознавали всю глубину той выгребной ямы, в которой мы оказались. Выгнать вполне дееспособного мужчину из-за личной неприязни — верх недальновидности.
Отодвинувшись от дерева, служившего мне опорой, я сделал несколько шагов вперед, после чего обратился к людям:
— Ну что же, раз большинство проголосовало, то конечно надо уходить. Мнение коллектива безусловно важно, вот только ответьте мне на один простой вопрос: с какого такого перепугу вы решили, что у нас тут демократия?!
Подойдя вплотную к Эдуарду, я коротким движением зарядил кулаком ему под дых. Вишняков мешком повалился на землю, ловя ртом воздух. После этого я повернулся к Федосу:
— Что, мразь, может поиграем? Не ты ли говорил, что здесь кто сильный, тот и прав?
— Да я не это имел ввиду, — нервно сглотнул мужчина.
— Что ты говоришь? А я все-таки предлагаю раз и навсегда разобраться с этим вопросом. По пацански, так ты тогда говорил?
— Да ты гонишь, не хочу я с тобой драться.
— А придется, — оскалился я и начал медленно приближаться к Федосу. В памяти всплывали картины, как я десятки раз точно так же наступал на своих врагов в интернате и на улице. Подростки жестоки, а уж те, кто вырос без родителей и подавно. В моей юности все решалось очень просто — либо бьешь ты, либо тебя.
Федос был выше меня на голову и существенно тяжелее, однако он явно не прошел через суровую школу жизни бездомного пацана. Те пьяные драки, в которых участвовал мужчина, мало чему его научили. Едва я подошел на расстояние удара, он попытался широким размахом зарядить мне по лицу, но это было слишком предсказуемо. Отклонившись в сторону, я пробил противнику в печень, заставив того расширить глаза от боли. Следующий удар пришелся в ухо, затем в челюсть.
Через минуту Федос повалился на землю и свернулся в позе эмбриона, прижимая колени к отбитым внутренностям. Меня он так и не достал.
— А меня ты тоже изобьешь? — едва я отошел от Федоса, налетела разъяренная, как кошка, Лиза. — Меня тоже, да?
— Тебя, если надо, я отметелю, — к взбешенной женщине сзади подошла Маша и без лишних церемоний ухватила ее за волосы, задрав голову. — Рот без нужды не открывай, а то все патлы повыдергиваю.
Довод Ершовой оказался весьма действенным, Лиза, поняв, что угроза Маши в ее сторону не являются пустыми словами, тут же притихла.