— Думаете, поэтому космические объекты притягиваются к центру планеты или тяжелому ядру? — заканчивает Варфоломей за повелителем.
— Оставлю на твой вердикт. Главное, — сделал Арагонда упор, когда услышал, как Иридий долбится затылком о спинку кресла, — логичность соблюдена?
Советник сморщился, пытаясь осмыслить всё ранее сказанное.
— Всевышний, — привлек Иридий к себе внимание. — Тогда зачем вы отвоевали хладагентовые залежи «Ордена», если для двигателя нужно только искривить пространство? Своих что ль не хватит? Всё не могу догадаться!
— Я поражен, — прогудел Арагондав фильтр. — Всё маешься над моей проповедью?
— Как ты над моим списком, — огрызнулся Иридий. — Вот только я отличаюсь благоразумием.
— Советничик, — насмешливо произнес повелитель. Зубы Варфоломея завыли от обиды. — Оставь нас с Иридием наедине.
Советник изыскал нечто среди стопок, затем Иридий углядел, как Варфоломей сунул руки в ванадиевые перчатки. Они обменялись взглядом. Советник нацепил шлем, после шорканья электронных листьев. Потом Варфоломей удалился из собственного кабинета.
— Не лезь в научные разработки, — тут же метнул приказ Арагонда и неудовлетворённо промычал, когда сын закатил глаза.
— Если ты не заметил, я стараюсь заключить с «Орденом» мир, — возразил Иридий, когда спрыгнул с кресла, — чтобы спасти жителей империи от бессмысленной бойни.
— Белые короли знают, что такое мир? Поэтому «Орден» захватил полмира? Милый мой, после бойни они делают фарш и пируют. Потому что новые земли и ресурсы дают больше власти. Именно жест власти. Другого языка они не знают.
— Да, может белые короли бегают за властью, но хотя бы живут в настоящем, реальностью. Они строят мыслимые планы на будущее и не далеки от подданных. Да и с каких пор язык «Ордена» так тебе противен? Не любишь властные поцелуи? Но так не подставляй губы. Им нужно сотрудничество, а нам — мир.
— Нет, милый, мои губы не спасутся. Мир — это тот же засос. Только в его случае ты делаешь вид, что всем приятно.
— А, на войне, значит, кайф получает только одна сторона? Да? Тогда что-то я не чувствую удовлетворения!
— Просто ты не умеешь расслабляться. Заведи любовницу и прекрати скулить, как младенец. В этом мире все помирают, просто на войне это легче осознается.
Иридий вдруг начал давиться смехом.
— А ты уже завел себе, как погляжу. В лице «Ордена». Что ж ты раньше не сказал? Потому так себя ведешь? Да, теперь ясно. Я же мешаюсь, как капризное дитя в середине бурного секса.
— Хватит! — рявкнул повелитель, что слова аж со звоном раздались в ушах Иридия. — Я ничего не обязан. Особенно тебе!
Фильтр прошуршал, когда Арагонда вздохнул от усталости. Где-то, в чертогах, чувствовалось, что общение с сыном ему дается тяжелее, чем споры о пространстве. Иридий же отвернулся и прорычал от резкого вскрика отца. Затем, из-за его молчания, от тяжести, наследник навалился на стол. Через минуту Иридий остыл. Зато в душе как-то стало горько и пусто. Слова. Они имели двойное дно. Оттого теперь всплывать трудней.
— А твой народ, повелитель, — преспокойно сказал сын. — Ты ему тоже ничего не должен?
— То, что должен, уже отдал. Теперь, если хотят большего, пусть заслужат.
— Вот как, — вырвалось у Иридия в полушепоте.
Сын оттолкнулся от стола и встал перед повелителем. Глыба подсмотрела в окно за их спором.
— Тогда что я обязан сделать для вас? — услужливо спросил он.
— А ты что-то можешь?
— Много чего, — ответил Иридий тут же. — Всего не перечесть. Но ведь тебе это не важно? Например, знаю истинную причину, которую кормит неистовое любопытство. То, что интересует не только «Орден», но и всех в этой империи.
Арагонда хмыкнул в шлем, но промолчал.
— Скажи-ка, старик, как тебе удается так долго жить? — спросил сын с намеком. Арагонда рассудительно понял, что Иридий имел в виду.
— Веду здоровый образ жизни, — ответил уклончиво.
— При стольких врагах ты заботишься лишь о здоровье? — продолжил Иридий играться с ним. Арагонда почувствовал, что губы под шлемом тянутся в улыбку.