— Я предложил Корогу покой и добавил, что сохраню титул, но он отказался и пояснил, что хочет сражаться дальше.
«Как рыцарь при замке, я обязан сохранить честь и доблесть повелителя», вот что он сказал. И забавно добавил: «войнам нужно вдохновенье, чтобы биться с той же честью и благородством».
— Красивые слова, — тут же встряла она. — В стили Корога, но он не прозаик.
— Значит, ты плохо знаешь своего возлюбленного, — подметил Арагонда угрюмо. — Думала бы, прежде чем обвинять. Я никогда не вру, но ты уверяешь, что я — очередной варвар, который мажет слова грязью, чтобы скрыться в слоях земли.
Слова несли правду, которая могла обидеть повелителя. Дева чувствовала и потому хотела сгладить их беседу. Она на образ удивилась и с печалью склонила голову. Но, как только в памяти появились упертый образ Корога, дарссеанка устыдилась собственной необъективности.
— Прошу, простите. Я хотела, — промямлила она уже вполне искренни, потом трепетно утихла и вжалась в пальто.
Повелитель шагнул к ней. Стук ванадия прозвучал непреступно близко, из-за чего дева вздрогнула и отпрянула глубже в пещеру.
— Что-то не так? — с виновным тоном спросил Арагонда и остановился. Он ощутил отстранённость девы, недоступность.
— Как только вас не одолевает тоска? Ведь мы заложники этой войны. Я будто чувствую, что границы империи сжимаются «Орденом». Причем враг предложил сдаться, но мы не прекращаем сражаться. Битвы не кончаются, а Кораг не может остановиться перед соблазном. Столько сражений, но не одно не уняло жажду, не угомонило пыл. Кораг должен остановиться. Ведь я…я вынашиваю ребенка.
Пауза застыла в пещере. Наида думала, что Арагонду ошарашит новость, но он стоял спокойно, уверенно и холодно смотрел.
— Не заметно, — протвердил повелитель, опустил глаза к животу девы. Во взгляде он не скрывал безразличие. — Какой срок?
Дарссеанка сжалась и смущенно, с дрожью, сказала:
— Я, — сначала помялась, — лишь недавно узнала.
Платиновый короткий локон свалился к глазам. Она провела пальцем и спрятала клочок за ушами. Арагонда наблюдал. Он с забавой понимал, почему за невинностью скрывается гордость и упрямство.
— Ты обещал, Арагонда, — надавила дева, стараясь пробудить в нём стыд.
Повелитель тихо усмехнулся. Его всегда забавляла щенячья дерзость. Поэтому Арагонда временами позволял Наиде собой повелевать.
— Я подумывал, — вдруг начал он и увидел, как в изумрудах Наиды загорается искра, — как мне удастся заинтересовать Корага. Он много знает об «Ордене белых королей» и вкусил огромный опыт, когда нападал на хладагентные залежи. Я хотел склонить его в наставники, легонько сместить с должности, а позже создать военное училище. В учении и деликатность, и доблесть Корага пригодятся. Думаю, благородное перо способно создать много талантливых воинов. Но ты предлагаешь вмиг и навсегда отрезать его от сражений, буквально тут же лишить солдат их вдохновителя на поле боя, а меня — верного слуги. Думаю, что такое решение может ещё аукнуться. Нет. Оно может принести катастрофу. Лишившись верного полководца, я словно останусь один. Без защиты. В кругу дворцовых интриг и блокады "Ордена". Так что, если говорить честно: раз Кораг не хочет покидать поле битвы, я лишь рад.
Она окунулась в раздумье. Арагонда отвернулся, приготовился уходить, но не успел даже поднять шлема.
— Что тебе нужно? — неожиданно произнесла Наида. Её невинность скрылась во властной интонации, а наивность вовсе улетучилась в дебрях пещеры. Арагонда утонул в нотках голоса и в скрытом блаженстве.
— Только процветание своей империи, — сразил он, в глубоком вздохе обернулся и скрыл эмоции в повелительном надменном лице.
— Хватит играться со мной, — вспылила Наида. — Я знаю твою истинную натуру. Интриги и предательство тебя лишь забавляют, будто бы они очередной аттракцион, который хорошо разбавляет скуку.
— Только если я чувствую защищенность, — приметил Арагонда. — Да и не вижу причин отпускать Корага, если он сам не хочет уходить.
— Теперь ты по-другому запел. А раньше обещал, что сделаешь всё ради меня, — начала она упрекать.
— Не помню, — поник он, затем промычал, воображая раздумье. — Помню лишь, обещал сделать всё, что смогу, ради твоей ласки. Изменить принципы и желания Корага я не способен. К тому же, — подчеркнул Арагонда, подошел и прижался к Наиде.
Рослый дарссеанин закрыл лицо девы тенью, опустил голову. Их рога коснулись. От платиновых волос шел аромат, которым пропитал её ветер. Арагонда закрыл глаза после вдоха, чтобы насладиться нежным запахом. Наида положила руку на доспехи и оттолкнула его. Повелитель нисколько не разочаровался, лишь взбудоражился. Он знал, что дарссеанка именно так поступит, и не мог не чувствовать, как забавляет умело наигранная преданность Корагу.
— Вот видишь, — подметил. — Поэтому мне нет причины: ради чего стараться. Раз ты научилась читать меня, то должна понимать незатейливые мысли: «Все в этом мире эгоисты, поэтому угождают лишь себе». Причем я не просил нечто запредельное, в отличие от тебя. Мне нужна лишь ласка.
— Я возлюбленная Корага, — возмутилась она. — Поэтому принадлежу ему. Так что не кори меня в запредельности!
— Ты дарссеанка! — вдруг грозно воскликнул Арагонда. — И должна лишь дарить детей. Столько дарссеан сражается и платят налоги, чтобы за столетия иметь ребенка. Поэтому не забывай мою милость, по которой ты принадлежишь лишь одному. Не все высокие чины могут похвастаться этим.
— Одному? — удивилась она и приблизилась. Арагонда снова ощутил запах. — Иногда я сомневаюсь, что принадлежу лишь ему. Помниться, ты не раз посягался и лез.
Повелитель гаркнул в усмешке: