Вот это карьерный взлет. Из научного работника в уборщики. Как бы голова не закружилась от такого. Но делать было нечего, кроме как стиснуть зубы.
— Посыльный вас известит, когда будет принято решение. Вы проживаете в доме по улице Зеленая?
— Да, Зеленая, 5.
Домой я возвращался в подавленном настроении, от утреннего энтузиазма не осталось и следа.
— Похоже Олег, ты застрял здесь надолго, — пробормотал я и, завернув за угол, налетел на какого-то прохожего. Им оказалась девушка в одежде скунов, которая тут же кинулась собирать обратно в корзинку высыпавшиеся при столкновении фрукты и овощи.
— Простите, задумался и не заметил вас, — я протянул поднятый с земли фрукт, похожий на наше яблоко только ярко-синего цвета.
Девушка пристально осмотрела меня, а когда наши глаза встретились, я увидел в ее взгляде уже знакомую жалость.
— Ничего страшного… Вам простительно, — начала она.
— Да что ж вы все меня жалеете, словно я убогий какой! — взвился я. Во мне кипели возмущение, злость и обида на весь мир, и не терпелось их выплеснуть. А девушка с ее жалостливым взглядом стала последней каплей. Да, это было "очень по-джентельменски".
— Я лучше пойду, — сказала скун и, обойдя меня, свернула за угол.
Я со злости пнул ствол росшего рядом дерева и тут же взвыл от боли.
— Черт, черт, черт…
Прихрамывая, я добрался до дома и, мотнув головой на удивленный взгляд Тамары, направился прямиком на задний двор, где был разбит роскошный сад. Усевшись на землю и оперевшись спиной о ствол дерева, стащил ботинок и осмотрел ногу. Из под ногтя на большом пальце выступила кровь.
— Жить буду, — сказал я сам себе и прикрыл глаза.
— Хреновый день? — раздался голос сверху. От неожиданности я подскочил, ударившись больным пальцем о выступающий из земли корень дерева.
— Да твою ж мать! — выругался я и повалился обратно на землю. — Эдвард! Нельзя же так подкрадываться.
— Извините, — пожал плечами внук Тамары. — Не знал, что вы такой нервный.
— Я не нервный! — начал было возмущаться я. — Хотя, ладно… В последнее время да. А как иначе? Тут не свихнуться бы…
— Точно тяжелый день, — вздохнул паренек и уселся рядом.
— Скорее неделя, — пробурчал я и, посмотрев на Эдварда, заметил расцветающий под его глазом синяк.
— А эта красота откуда?
— Упал…
— Да ладно? И на глаз, и на руки тоже упал? — кивнул я на его сбитые в кровь костяшки. — У тебя, похоже, тоже тяжелые деньки выдались.
— Вся жизнь…
Я недоуменно посмотрел на парня.
— У тебя есть заботливая и любящая бабушка, крыша над головой, и тебя не забрасывало не пойми куда в мгновение ока. Что не так?
— Вам не понять…
— А я все же попытаюсь.
Эдвард сглотнул:
— Я рыжий, ясно!