Прости меня, Анри. Прости за предательство, но это — единственный способ тебя спасти.
Взбежала вверх по лестнице. Судья ждал у выхода.
— Вы долго, — недовольно сказал он.
Я не ответила. Вайхес понял, что ничего больше не добьется, и пошел к двери. Я последовала за ним. Вскоре тюрьма с её ранами-окнами осталась позади. На обратном пути судья молчал, и я была благодарна за это. Наверное, видел по лицу, что разговаривать я не могу. Экипаж остановился у его дома.
— Спасибо, — сказала я. — Надеюсь, вы сдержите слово.
— Не сомневайтесь, мадемуазель, — усмехнулся он. — До встречи.
Я вышла из экипажа и почти побежала туда, где ждал Пьер. Он, как и обещал, не сошел с места.
— Полли! — шагнул ко мне, как только появилась из-за угла. — Ну что?
Я покачала головой. Слов по-прежнему не было.
— Анри не знает, кому понадобилось от него избавляться, — ответила минуту спустя. — Но когда он вошел в кабинет Таймуса, на всех зеркалах была изморозь.
— Изморозь, говоришь?
Пьер задумался. Он протянул мне руку и увлек к дому. Я беззвучно плакала. Наверное, после событий последних дней способность лить слезы утрачу вовсе. А Пьер шел рядом и молчал. Хотелось спросить, что это могло значить, но не было сил.
Так мы и шли рядом, но будто бесконечно далеко друг от друга. Я устала, так бесконечно устала, что вся тяжесть мира опустилась на плечи. Пьер же казался непривычно задумчивым. Он вглядывался в окружавший нас полумрак, будто желал найти в нем нечто, что помогло бы нам. Ничего так и не нашел.
Дома тоже царила тишина. Только из-под двери спальни лился тусклый свет. Филипп не спал. Да и кто бы сомневался? Я приоткрыла дверь. Он стоял у окна — кажется, скоро это стекло заменит Филу весь мир. Подошла ближе, опустила руку ему на плечо. Фил не обернулся.
— Я говорила с Анри, — решила начать разговор сама. — Он в порядке, насколько это возможно. Очень беспокоится о тебе. Вот только о нашем предполагаемом преступнике ничего не смог сказать. Помнит лишь, что все зеркала в кабинете покрыла изморозь, а в следующую минуту они уже были самыми обычными.
— Изморозь? — обернулся Фил. — Это значит…
— Да, это значит, что я ошибся, и мы имеем дело не со светлой, а с темной магией, — из-за моей спины ответил Пьер. — И не совсем обычной. С зеркалами работает достаточно ограниченное число магов. Чаще всего это — приближенные магистра тьмы и студенты всего одной магической гимназии во всей Гарандии.
— Почему так? — спросила я.
— Зеркальный мир хрупок и опасен. Работать с ним тяжело, высок процент смертности.
Заблудишься в лабиринтах — и уже никогда не выберешься. Поэтому отбор в гимназию крайне строг, а выпускники без усилий попадают в список темного магистрата.
— Я не знала.
— Я знал, — откликнулся Фил. — Отец рассказывал мне. Её еще называют «Черная звезда».
— Именно, — согласился Пьер. Он был сегодня излишне задумчив, а я настолько растерзана эмоциями, что почти не обратила на это внимания. Больше думала о странном учебном заведении, куда есть ход только избранным. Значит ли это, что убийца магистра — непременно кто-то из выпускников? Или, может, магией зеркал овладел кто-то посторонний?
— Зато слова Анри дают нам предположить, что убийца проник в кабинет не через окно, как я думал, — продолжил вскоре Пьер, — а сквозь зеркало. Именно поэтому он в нем не отразился. Я уеду завтра утром, вернусь к вечеру. Хочу поговорить со старыми знакомыми.
Если вдруг задержусь, пропуск будет лежать у меня на столе, возьмешь, Полли.
— Снова один? — возмутился Филипп.
— Да, один, — сурово ответил Пьер. — Нечего тебе делать на суде. Хочешь оказаться рядом с братом?
Мальчишка опустил голову. Резкий ответ, но правдивый. Филиппу действительно не стоило появляться рядом с Анри, это было слишком опасно.
— День был тяжелый. — Пьер первым заметил, что я едва держусь на ногах. — Давайте ложиться спать. Обещаю, я разузнаю все, что смогу, о тех, кто мог открыть зеркальный переход в магистрате. Спокойной ночи.
И удалился, насвистывая под нос какую-то песенку, а мы с Филиппом остались вдвоем.