За этим интересным занятием меня и застал вернувшийся Лион.
— Ния! Что ты делаешь?
— Платье снимаю! Не видишь что ли? Или мне в нем ванну принимать?
Лион улыбнулся, подошел ко мне, отобрал у меня нож, тяжело вздохнув при этом, развернул меня спиной к себе:
— Позволь побыть сегодня твоей горничной?
— А ты справишься?
— Я буду очень стараться… — ответил Лион, ловко расшнуровывая застежку на спине, и усмехаясь мне в зеркале.
— И где это ты так навострился?
— Долгие годы тренировок. И не спрашивай с кем, — предупредил он мой вопрос и развернул меня к себе, — Все равно не скажу, — провел рукой по волосам, моментально расплетая утреннее творение Яруси. Потом его руки скользнули по моей шее и плечам, попутно стягивая платье, он неотрывно смотрел мне в глаза, притягивая и не давая отвести взгляд. И я опять тонула в его серых глазах, мелькнула мысль, что я вполне обойдусь и без ванны… Он чуть наклонился и легко коснулся поцелуем моих губ, потом еще раз и еще. Я высвободила руки из узких рукавов и обняла его за шею, отвечая на его поцелуи и прижимаясь к нему. Его руки продолжали ласкать мое тело, непостижимым образом освобождая его от остатков одежды и разжигая невообразимое желание. Я тоже не оставалась в долгу — стянула с Лиона рубашку и только примерилась к ремню на брюках, как он подхватил меня на руки и, пронеся мимо кровати, направился в ванну, где и опустил мое тело в чуть остывшую воду. Я задохнулась от возмущения и запустила в мужа подвернувшейся губкой. Жалко, что сухой… Он увернулся и невозмутимо сказал:
— Извини, сейчас подогрею.
Как будто мне нужна его подогретая вода! Я надулась и отвернулась, взяла заколку, лежавшую на полочке, и попыталась заколоть волосы, чтобы не намочить их. Мягкая губка коснулась моих плеч и спустилась вниз по спине — что он творит! — я выгнулась навстречу ему и помимо воли прошептала:
— Хочу тебя…
Серебряные браслеты блеснули передо мной.
— Нет, — простонала я.
— Ты хочешь завтра стать вдовой?
— Но ведь плохо будет мне?
— А убьет Брайс меня…
Я протянула руки, щелчок захлопывающихся браслетов сопровождался неимоверно страстным поцелуем…
Разбудил меня довольно громкий шепот. Муж и дочка спорили будить меня сейчас или еще подождать. Решающим аргументом послужило высказывание Холь: «Мамочка должна проснуться, чтобы выбрать мне новую нянюшку или чтобы погулять со мной». Я рассмеялась и была вынуждена открыть глаза. Дочь тут же со счастливым визгом вскарабкалась на кровать и обхватила меня ручонками. И кто только придумал, что она большая? Маленькая совсем еще! Звездочка моя, я ласково погладила прижавшуюся ко мне светлую головку.
— Доброе утро, — наклонился и поцеловал меня муж, — как ты себя чувствуешь?
— Ли! Если ты еще раз задашь мне утром этот идиотский вопрос, я точно решу, что ты от меня скрываешь что-то ужасное, и я нахожусь при смерти!
— Вообще-то, вопрос совершенно закономерен, — Лион покрутил в руке серебряный браслет, — но, судя по твоей реакции, чувствуешь ты себя прекрасно.
Я фыркнула и запустила в него подушкой. Лион ловко ее поймал и отправил обратно, Холь с минуту с удивлением наблюдала за родителями, а потом с криком «Я тоже так хочу!» присоединилась к нам.
Вдосталь насмеявшись и накидавшись подушками, мы с Лионом устроились на ковре, где нас застало последнее «сражение», после которого я запросила пощады. Холь ловко на четвереньках приползла к нам и пристроилась, положив голову на колени Лиону и цепко держа меня за руку.
— Ну, что, отдышались? — спросил муж, — тогда быстро мыться и переодеваться. У нас всего полчаса до приезда претенденток.
— А мне можно будет на них посмотреть? Хоть одним глазком? — тут же вскочила Холь.
— Мы обязательно их тебе покажем, — пообещал Лион, и Холь радостно умчалась в детскую.
— Ли! У меня два вопроса, — начала я, когда Лион помог мне подняться.
— Всего два? — удивленно хмыкнул он.
— Не сбивая меня! Два насущных! Откуда это? — я растянула подол длинной расшитой кружевом и шелком ночной рубашки, насколько мне помнится, когда я засыпала, помимо браслетов на мне ничего не было…