— Я обещала тебе, что не уйду. — Снова этот ответ. Я ее просил в Италии не покидать меня. Теперь эта клятва связывала ее со мной. И я был этому рад.
Клятвы… Произнесенные слова, посыл информации и обмен энергией, все запоминается на уровне крови — на уровне ДНК.
— Тебе точно не было больно? — Я снова произношу страшный вопрос, который постоянно меня тревожит, чтобы снова услышать от нее ответ:
— Нет. Все было мягко, тепло и быстро.
Я снова попадаю в этот ужас воспоминаний. Горел я и остальные, но главное, чтобы Мелани не было больно. Я молчу и смотрю на нее: хрупкая, с распущенными длинными волосами, поющая свою глупую песенку, смотрящая в потолок небесными глазами. Всё бы отдал лишь бы коснуться ее! Ушла так рано. А сколько нежности и любви могла бы дать! Я постоянно прокручиваю варианты событий: что мы ее прячем в Саббате, потом проводим разные обряды, что мы снова вместе, а может быть порознь… На самом деле, я даже думал о том, что Мелани могла выйти замуж за кого-нибудь другого. Но зато была бы жива. Зачем она сделала это? Неужели жизнь Ганна стоила ее? По мне, нет. Ни за что! Неужели не понимала, что заплатила двойную цену: пожертвовав собой, она пожертвовала мной.
Почему, Мелани?
Она поворачивается ко мне, будто услышала мои мысли вслух, и смотрит, не двигаясь, прямым пронзительный взором, будто мне в душу, что становится неуютно, и я отворачиваюсь. И снова начинает напевать эту противную мелодию.
Перевожу взгляд на поднос с едой: каша, овощи, кусок рыбы, кекс. Местный ад для гурманов. Ловлю себя мысли, что хотелось бы жирного гамбургера из фастфуда с толстой котлетой и кисловато-томатным кетчупом. Сидеть и пожирать это, запивая его горячим крепким кофе.
Тишина повисает в комнате, будто отключили звук — заунывная песенка кончилась. Я оборачиваюсь и никого не нахожу. Ушла. Если Мелани исчезает, значит сейчас кто-то придет либо из Инициированных, либо доктор Зиннер.
Сижу. Жду. Крошу булку на поднос.
В дверь постучались и робко вошли. Поднимаю взгляд и вижу Реджину — прекрасна, как всегда: царственная осанка, прическа волос к волоску, аккуратный, подчеркивающий красоту лица, макияж. Ни одной лишней детали.
— Доброе утро, Рэйнольд. — Она улыбается и проходит в комнату, где только два стула, кровать, тумбочка и шкаф с одеждой — немного напоминает Сенатский Карцер. — Это тебе от меня.
Она кладет маленькую коробку, по которой узнаю фрукты в шоколаде из одного кафетерия в Париже. Я же встаю и ставлю стул рядом с собой, после чего жестом руки приглашаю сесть.
— Спасибо. — Она садится и смотрит на меня в упор. Я не знаю, о чем она думает: может, читает мои мысли, может, о том, как я выгляжу, может, просто смотрит…
— Да, выглядишь ты плохо. — Она подтверждает мои догадки. Я же хмыкаю в ответ. А чего она ждала? Это не спа-отель. Да и я уже не тот.
— Медсестра сказала, что ты не ешь совсем. Не идешь на контакт. И продолжаешь видеть Мелани.
На имени возлюбленной мое сердце ёкает, но я продолжаю сохранять холодный безразличный вид.
— Ты вообще лечишься? Таблетки пьешь?
Я вздыхаю и достаю таблетки из нагрудного кармана своей пижамного вида одежды, после чего ссыпаю их горсткой перед Реджиной.
— Теперь я, кажется, понимаю, почему Сенат не поддерживает идею психического лечения Инициированных — они просто не дадутся.
Я улыбаюсь на слова Реджины. Она права, я не позволю им промывать мне мозги таблетками.
— Рэйнольд, ты понимаешь, что Архивариус, приставленный к тебе, не будет разбираться лечился ты или нет. Шаг в сторону и тебя сожгут.
Реджина пытается, как обычно, запугать меня. Но уже не страшно — горел. Даже хорошо, если умру, тогда я наверняка буду с Мелани. И, наверное, смогу коснуться ее.
— Мелани… Опять Мелани… — Светоч горько произносит ее имя. На несколько мгновений я даже вижу слезы в ее глазах. После чего она произносит нежно, по-матерински, при этом положив свою руку на мое колено: — Милый, а ты не думаешь, что она плод твоей фантазии?
Я недоуменно смотрю на нее. С чего вдруг она начала разговор об этом? Раньше она подозревала и упрекала меня в том, что колдую, призывая не упокоенную душу. А теперь «плод фантазии»?
— Ну сам посуди! Если бы она была призраком, то ее видели бы остальные Инициированные.
Так уж и все? Я делаю скептическую мину на лице.
— Хорошо! Не все. Согласна. Но среди нас есть чувствительные к потустороннему миру. Например, я. Поверь, видела призраков и общалась с ними. Могу энергетически понять — здесь не упокоенная душа или нет. Она, кстати, тут?
Вот ты мне и сама ответь.
— Здесь никого, Рэй.