На столе перед ней лежали два цилиндрика для пневматической почты, пара туфель и остатки одежды и пластика от чемодана.
Она подняла голову и спросила высоким приятным сопрано, подходящим для пения гимнов:
– Как поживаете, капитан Гилеад?
Гилеад поклонился.
– Хорошо, благодарю вас. А вы, миссис Кейтли?
– Я вижу, вы меня знаете.
– Мадам могла бы прославится уже одними благотворительными делами.
– Вы так любезны! Капитан, я не стану отнимать у вас много времени. Я надеялась, что мы освободим вас не поднимая шума, но… – Она показала на два цилиндрика, лежащих перед ней. – … Вы сами видите, что мы еще должны получить от вас кое-какие сведения.
– Ах, так?
– Полно, полно, капитан. Вы же отправили три кассеты. Эти две – только для отвода глаз, а третья еще не дошла до места назначения. Возможно, адрес был написан небрежно, и ее забраковали сортировочные машины. Если так, мы ее получим через должное время. Но более вероятным кажется предположение, что вы нашли какой-то способ изменить адрес – практически, мы в этом убеждены.
– Или, возможно, я подкупил вашего служителя.
Она слегка покачала головой.
– Мы его тщательно проверили прежде чем…
– Прежде чем он умер?
– Пожалуйста, капитан, не будем отвлекаться от темы. Я должна знать, куда вы отправили третью кассету. Вас нельзя загипнотизировать обычными средствами: у вас благоприобретенный иммунитет к гипнотизирующим наркотикам. Ваша терпимость к боли простирается за порог бессознательного состояния. Все это на вас уже испытывалось раньше, иначе вы не выполняли бы той работы, которую вам поручают; и я не стану затруднять никого из нас, обращаясь к этим методам снова. И все же – мне нужна та кассета. Какова ваша цена?
– Вы допускаете, что у меня есть цена?
Она улыбнулась:
– Если старая поговорка в иных случаях неверна, история их не регистрирует. Будьте же разумны, капитан. Несмотря на ваш признанный иммунитет к обычным формам допроса, есть способы разрушить – или изменить – человеческий характер настолько, что человек станет сговорчивым; способы, которым мы научились у комиссаров. Но они требуют времени, а женщина моего возраста не может долго ждать.
Гилеад с убежденным видом солгал:
– Дело вовсе не в вашем возрасте, мадам, а в факте: вы же знаете, что должны иметь эту кассету немедленно или вы не получите ее никогда.
Он надеялся – более того, он страстно желал, – чтобы у Болдуина хватило соображения посмотреть в карты и обнаружить его записку… и действовать согласно ей. Если у Болдуина ничего не получится и он, Гилеад, умрет, кассета застрянет в отделе невостребованных писем на почте и в свое время будет уничтожена.
– Вероятно, вы правы. Тем не менее, капитан, я прибегну к действующей на сознание технике, если вы на этом настаиваете. Что вы скажете на десять миллионов плутонов?
Гилеад поверил ей насчет техники. Он перебрал в уме те средства, при помощи которых связанный по рукам и ногам человек может без посторонней помощи покончить с собой.
– Десять миллионов плутонов – и нож мне в спину? – ответил он вопросом. – Будем же практичными.
– Вам будут даны убедительные гарантии до того, как вы заговорите.
– Даже если так, это не моя цена. В конце концов, вы-то стоите, по крайней мере, пятьсот миллионов плутонов.
Она наклонилась вперед:
– Вы мне нравитесь, капитан. Вы человек силы. Я старая женщина, наследников у меня нет. А что, если вам стать моим партнером – моим преемником?
– Журавль в небе!
– Нет, нет! Я в самом деле имею это в виду. Мой возраст и пол не позволяют мне активно обслуживать себя самой, я должна полагаться на других. Капитан, я так устала от неэффективных инструментов, от людей, которые допускают, что нужное ускользает у них из-под самого носа! Вообразите только! – Она сделала короткий злобный жест, сжав руку, как бы захватывая что-то когтями.