Дождавшись вечера, он вышел подальше за город, укрылся в леске, и там с осторожностью, чтоб никто не увидел, перекинулся в ворона.
Сорочье яйцо преобразило и птичье обличье Робера. Ворон теперь из него получился огромный, иссиня-черный, гладкий и сильный. Словно небрежно встрепанные перья, на голове поблескивал золотистый хохолок. Клюв был твердый и блестящий; словом, теперь Робер действительно походил на Короля Воронов.
Взмахнув сильными крыльями, он взлетел над вершинами деревьев и направился туда, на восток, где в туманной дымке угадывались острые вершины гор.
С тех пор, как уехал Эрик, Анна себе места не находила. Странная болезнь под названием любовь истерзала ее сердце, лишила сна и покоя. Вышивая разноцветными шелками цветы, Анна вдруг неожиданно для себя обнаружила, что вместо бутонов и листьев она изобразила черные волосы, на которых яркими бликами играет солнечный свет. А вместо маргариток вышила упрямые карие глаза Эрика. Портрет вышел настолько похожим, что, казалось — Эрик сейчас вздохнет и произнесет что-нибудь.
Анна могла часами смотреть на него, изнывая от тоски, и злиться на Данкана за то, что он раскрыл Эрику секрет долголетия.
Проклятый Данкан!
Глава семейства, конечно, уверял, что Данкан спас их всех. Эрик готов был напасть и растерзать всю семью за то, что его драгоценная Хлоя едва не погибла, и Данкан отвёл этот удар, заболтав его, но Анне было на это наплевать. Ей казалось, что Данкан ее предал, что он внушил Эрику мысль о том, что человеческая самка может быть ему равна, и тем самым разбил ее, Анны, мечты и надежды.
Встречаясь за обедом взглядом с настороженным глазами брата, Анна невольно вспыхивала гневом р мечтала лишь о том, как здорово было бы вырезать Данкану его болтливый язык и заставить его умыться собственной кровью. Старший брат говорил о том, что Хлоя лет через тридцать перестанет интересовать Эрика, и тогда Анна вполне могла бы занять ее место, а болтун Данкан лишил ее и этой призрачной надежды. И за это Анна готова была всадить ему нож в бок, чтобы посмотреть, как он будет корчиться от боли.
И так, и этак прикидывала Анна, как бы напомнить о себе Эрику, или хотя бы узнать о нем что-то, но ничего выдумать не могла. В сердце ее все ещё теплилась надежда, на то, что не все потеряно, но с каждым днём она становилась все слабее и слабее, и Анна страдала все больше и больше. В отчаянии клялась она, что примет любую помощь, пусть даже от демона, поднявшегося из глубин ада, и принесёт любую жертву, лишь бы только быть вместе с Эриком, но демон все не являлся, как, впрочем, и ангелы, и никаких жертв от нее никто не требовал. Да ещё и Данкан… Этот хитрец словно чуял что-то; кругами он ходил за сестрой, подглядывая, прислушиваясь, словно готовясь отразить любой удар, и Анна лечилась, понимая, что с такой орангй и у демона шансов будет маловато.
Впрочем, в одну из летних грозовых ночей ей представилась возможность заплатить свою цену за признанную надежду обрести счастье.
Анне не спалось; молнии сверкали за тонкими шторами, которые холодный ветер надувал пузырем, гром грохотал так, словно небо рвалось пополам, и ливень нещадно хлестал по балюстраде на балконе ее комнаты.
Какая-то черная тень промелькнула в яркой вспышке молний, и Анна, дрожа от страха, подскочила с постели, стиснув руки и молясь создателю, чтобы эта тень оказалась не кровожадным чудовищем, а кем-нибудь хорошим, ну, в крайнем случае — не опасным. Но создатель не услышал девушку.
Неспешно раскрылись шторы, статный незнакомец с волосами цвета воронова крыла, блестящими от воды, шагнул в комнату девушки, и та вскрикнула, стыдливо прикрывшись одеялом
— Что за испуг, миледи, — вкрадчиво проговорил мужчина, осторожно подходя к замёрзшей на постели Анне. — Разве похож я на разбойника с большой дороги? Или на того, кто может причинить вам зло? Нет, вовсе нет. Напротив; я пришел предложить вам помощь. Я знаю о вашей тоске, и она не может меня оставить безучастным
— Кто вы? — выдохнула перепуганная Анна.
— Я — Король Воронов, — сладким голоском ответил красивый незнакомец. — И я вам пришел помочь.
— Помочь мне? — усмехнулась Анна. Невероятная надежда коснулась ее затрепетавшего сердца, щеки ее вспыхнули, залились жарким румянцем, чего, разумеется, таинственный незнакомец не мог не заметить. Но Анна о его проницательности не знала, а потому продолжила делать вид незаинтересованный и недоверчивый.
— В чем же вы можете помочь мне? — продолжила Анна, спешно соскочив с кровати и устав перед незнакомцем. Хоть и не одетая, а стоя она себя чувствовала себя уверенней. — Что вы можете знать о моих печалях, а главное — откуда?
Король Воронов усмехнулся; в темноте его черные глаза разгорелись таинственным фосфорицирующим сиянием.
— Я много чего знаю, — произнес он, как бы невзначай отводя от шейки Анны длинный локон. — Знаю, что этой весной к вам жених приезжал. Знаю, что вы полюбили его, а он от свадьбы отказался. Знаю, что вы приворожить его пытались, кровью, да только не той кровью это нужно было делать, милая Анна. Не той.
Как-то незаметно для девушки странный незнакомец оказался совсем рядом, и Анна, дрожа как осиновый лист, обнаружила себя далеко от постели, сидящей на мокром подоконнике. Бессовестные руки незнакомца по-хозяйски задирали подол ее ночной рубашки, ощупывали бедра, и девушка, объятая жутким ужасом, поняла, что не может ни двинуться, ни крикнуть, повинуясь отправленному сиянию глаз Короля Воронов.
Так же бесцеремонно он раздвинул ее ноги, задрал одно ее бедро, чтоб было удобнее добраться до ее лона, и онемевшая от странной магии Анна почувствовала, как в ее промежность толкается напряжённый член незнакомца, отыскивая вход.
Она завыла от ужаса, изо всех сил вцепившись побелевшими пальцами в плечи насильнику, а тот, ухватив ее за обнаженные ягодицы, чуть подкинул вверх — и с силой опустил на свой член.
Словно пламенем обожгло тело Анны, когда член Робера вторгся в ее девственное лоно, она закричала, рыдая от стыда, боли и страха, вытаращив глаза, в которых застыло недоумение, непонимание происходящего. Цепляясь побелевшими пальцами в мокрую одежду насильника, она тряслась, как в ознобе, и ее сжатые до каменной твердости мускулы сводило судорогами.
Целые реки слез текли по ее дрожащему лицу, по горящим от стыда и ужаса щекам, ноги ее, раздвинутые незнакомцем так унизительно и бесцеремонно, едва достающие кончиками пальцев до хододного пола, стыдно тряслись, а негодяй, безжалостно вцепившись жёсткими пальцами в ягодицы девушки, тиская и растаскивая их так, что, казалось, у нее сейчас кожа полопается, продолжал вколачиваться в ее сжатое от боли тело, словно нарочно причиняя ей больше страданий.
— А-а-а! — рыдая, вопила Анна, трясясь от каждого толчка члена. Ей казалось, что он раскален и жжет ее, от боли у девушки дыхание перехватывало. А насильник словно нарочно замедлял свои похотливые мерзкие движения, заставлял ее раздвинуть шире трясущиеся ноги, перехватывал удобнее под жёсткую, напряжённую до боли попочку, и снова безжалостно и сильно толкался в ее истерзанное горящее лоно, ещё и ещё, раз за разом пронзая девушку невыносимой болью.
"Это моя жертва, — уговаривала себя Анна, почти сошедшая с ума от ужаса и боли. — Моя жертва Эрику… Я просила… Я хотела.."
Однако, незнакомец ухватывал ее крепче и, словно мстя кому-то, насаживал Анну на член так крепко и сильно, что она закатывалась в воплях, извиваясь и стараясь вырваться из его рук.
— Хватит, хватит! — визжала она совершенно по-животному, как забитое, истерзанное существо. Но насильник не остановился, покуда по телу его не прокатилась волна дрожи; его член стал неимоверно жестким, и, выскользнула из горящего лона девушки, излился на ее босые ноги, на стыдливо поджатые пальчики.
— Вот на какую кровь нужно было ловить Эрика, — прбормотал насильник, уткнувшись мокрым лбом в грудь Анне. Девушка, содрогаясь, униженно рыдала, подвывая, отходя от пережитого страха и унижения. Насильник молча, все так же бесцеремонно, словно перед ним была не изнасилованная им девушка, а прожженая шлюха, ухватил подол ее рубашки, и, насильно нагнув девушек, совершенно бесстыдно подтер ее, протискивая руку меж стыдливо стиснутых бедер.