Они уселись за стол, Лукерья явила им две большие чашки любимого напитка, сваренного так, как научила Степка и домашнее печенье с блюдцем сливочного масла. Гор заговорил первым:
— Я встречался с ней до тебя! А когда ты появилась… мы расстались…
— Гор, не надо оправданий, — оборвала его Стеша, — твоя прошлая, хм, интимная жизнь меня не касается, но мне бы очень хотелось, чтоб меня избавили от необходимости ломать ногти о бывших! — она вновь поглядела на свои руки и спрятала их под стол.
— Она больше не станет к тебе ходить, — заверил лесник.
— Не знаю, не знаю. Раз в принципе заявилась ко мне с разборками…
— Не станет, я сказал! — уверенно повторил Гор, — можешь мне верить.
— Эй, а она там жива? — Степка повернулась в сторону окна, — ты ее не того? На первом дубе?
— Не смешно, Стеша! — надулся Гор, — я с ней просто еще раз серьезно поговорил. Она все поняла.
— Ну ладно…
Они помолчали.
— А вообще, хочу тебе сказать, здорово, что они зашли, взбодрили! А то как-то раскисла, жалеть себя стала, фу, аж противно! А сейчас другое дело, активность повысилась, адреналин зашкаливает! Сегодня за работу возьмусь!
— Да? — Гор недоверчиво посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей, — точно, не сердишься?
— Не-а! Из-за них точно нет! Но вопросик имеется… — тут Степка опрометчиво заглянула ему в глаза и почувствовала, как закружилась голова от… пусть будет симпатии. Поэтому быстренько глазки зажмурила и попыталась сосредоточиться на вопросе.
— Какой?
— А как так вышло, что ты встречался с невестой сына? — ее вопрос прозвучал, как неожиданный выстрел. Гор вздрогнул, скривился, словно съел три лимона и поджал губы, — не скажешь?
— Скажу. Хвастать нечем, но рассказать придется… Не я, так кто другой… — лесник потер лоб, явно выбирая слова для правды-матушки, но видимо они не нашлись, потому как заявил, — да кобель я, короче!
Степка закашлялась. Нет, не такой ответ она ожидала, определенно.
— Тьфу, охальник! — выругалась охоронница, когда Степка уже покраснела от кашля не в силах перевести дух, — кто ж так бает? Надобно слова найти покрасивше. Так мол и так, голубка любезная, курощуп я от рождения, но опосля свадебки на всякую гУльню и глядеть не посмею, животом клянусь, страмнОе дело покину!
— Стеш, — Гор пытался скривить свою хмурую физиономию в виноватую, но мышцы лица с непривычки поддаваться не желали, — голубка, животом клянусь… но за медведя поручиться не могу… — и опустил голову, тяжело вздохнув.
— Ну, Гор! — вздохнула, наконец, Степка, — твоя искренность… подкупает, конечно… уф…
— Да знаю я все! — отмахнулся лесник, — думаешь мне самому нравится? Я сына люблю, не важно, что по крови он не мой, а боль причиняю… Стеш, я не мастак говорить так много… Но медведь во мне живет по своим законам и чхать он хотел, чья самка перед ним, если ему приспичило!
— Постой, ты хочешь сказать, что совсем не контролируешь ваши с медведем… брачные танцы? Совсем-совсем?
— Ты думаешь почему у меня в селе дома нет? — буркнул не глядя на женщину, — лишний раз в соблазн впадать не хочу.
— То есть вблизи тебя любая дамочка в опасности? — покачала головой Степка.
— Будешь смеяться, но замужние ему никогда не нравились!
— Да? Ой, прямо гора с плеч! — нервно хохотнула женщина, запивая очередную «новость» кофейком, — а что ты мне про двуликость рассказать собирался?
— Это тоже из разряда не самых приятных вещей обо мне… — Гор нетерпеливо вскочил на ноги и стал мерить кухню крупными шагами, — иногда… мы с медведем можем разделяться.
— Не поняла?
— Какое-то время мы существуем вдвоем одновременно.
— То есть два тела одновременно?