Я слушала и вспоминала сновидение, в котором был рыжебородый мужчина с надвинутым на лицо капюшоном. Тогда его вид показался мне слишком подозрительным.
— Тётушка Лаванда говорила, что этот человек хотел присвоить магию леса, но его тело не смогло её вместить. Магия просто изуродовала этого Рупперта.
Я кратко объяснила Эрику, кто такая тётушка Лаванда, и при каких обстоятельствах мы с ней познакомились. При упоминании званого вечера в поместье Глоуда Эрика аж передёрнуло, но он промолчал. Зато, когда я закончила, произнёс кровожадно:
— Жаль, что Рупперт выжил тогда.
С тех событий прошли годы: у стареющих короля и королевы родился сын — Эрик, меч так и не нашли, Рупперт продолжал быть ближайшим советником и всё сильней подминал под себя двор. Его боялись, а Левзею — избегали.
Когда принцу минул двадцать один год, старый король стал совсем ослабел и через некоторое время скончался. Эрик готовился принять корону — церемония должна была состояться после празднования нового года, а Рупперт, почувствовав, что молодой наследник не поддаётся его влиянию и всё больше оспаривает его авторитет, замыслил измену.
Они были на охоте, когда всё случилось. Эрик отделился от свиты, конь унёс его далеко в лес, где не было слышно ни лая собак, ни гудения охотничьих рожков.
— Тогда я увидел Рупперта. Они с женой появились будто из воздуха, — он повёл рукой, очерчивая круг. — Что было дальше, я помню смутно… Казалось, я ослеп на несколько мгновений, упал в снег, а потом… — Эрик замолчал и посмотрел на меня. На лице его отпечатался след болезненных воспоминаний.
— Ты очнулся волком? — закончила я за него.
Он отрывисто кивнул.
— Да. На прощанье ведьма сказала, как снять проклятье, но это было не советом, а насмешкой. Они думали, что не найдётся человек, готовый на всё ради опасного зверя. И мне пришлось бежать и скрываться от своих же людей. Я будто пребывал в полусне-полубреду, никак не мог смириться со своей новой сущностью. Я бежал далеко от столицы, скрывался в лесах и рощах, а люди, едва прознав о появлении в их краях огромного волка, начинали на меня охоту.
Я представила, каково ему пришлось, и озноб пробрал до кончиков ногтей. Бедный, бедный Эрик!
— Так я добрался до вашего городка и проклятого леса, в который, на моё счастье, не осмеливались соваться местные. Что было после, ты знаешь сама, Рози.
Он закончил рассказ — мы оба молчали. Я, глядя на кончики своих ботинок, а Эрик — куда-то вдаль, где смыкались верхушки прямых, как мачты, сосен. Мягкий утренний свет проникал сквозь заснеженные кроны, оседал искрами на сугробах. Я чувствовала приятное волнение и старалась запечатать в памяти эти тихие мгновения, и украдкой поглядывала на чёткий, будто вылепленный талантливым мастером, профиль.
И понимала — когда-нибудь я расскажу сказку об одной девице и сером волке своим детям. А потом — внукам.
Да, это определённо будет сказка со счастливым концом. И то, что в носу начинает пощипывать, а глазам становится горячо, совсем ничего не значит.
— Спасибо тебе, Рози, — наконец, заговорил Эрик. — За твою веру, за доброту, за смелость. Что не побоялась ужасного зверя и пожалела его. И теперь я свободен. Свободен, понимаешь? — его пальцы скользнули по моей руке, легонько сжали запястье. — Благодаря тебе.
Кажется, он не заметил, что я вот-вот расплачусь. Пришлось растянуть губы в широкой искусственной улыбке, чтобы мой друг ничего не заподозрил.
— Сейчас я кое-что сделаю… — он опустил глаза вниз, смутившись. — Ты только не удивляйся, ладно?
Воздух был упоительно сладок. Целых два года я не мог вдохнуть полной грудью, а сейчас мир снова открылся мне в своей первозданной красоте и величии.
Глаза Рози блестели и напоминали два тёмных влажных озера, и сама она, окутанная мягким светом утреннего солнца, казалось, сияла. Её близость волновала меня не меньше, чем в то время, когда я носил волчью шкуру.
Даже больше, пожалуй.
— Сейчас я кое-что сделаю… Ты только не удивляйся, ладно? — я решительно соскочил с валуна, чтобы сделать то, чего долгое время был лишён.
Человеческий голос. Человеческие чувства.
Эмоции, не замутнённые жестокой звериной сущностью.
Вдохнув полной грудью, я раскинул руки в стороны и закричал. Казалось, мой крик заставил содрогнуться вершины суровых елей. Это было сносящее голову чувство, когда дорогой тебе человек жив, когда ты свободен от проклятья и, кажется, счастлив.
— Я свободе-ен!!!
Она смотрела на меня, распахнув глаза от удивления. И тогда я схватил Рози в охапку и закружил — даже в моём тяжёлом плаще она казалась лёгкой, как пушинка.
Обнимая меня за шею, девушка заливисто смеялась. Век бы слушать этот радостный смех и видеть счастье в глазах! А ещё до боли хотелось припасть к этим алым и наверняка сладким губам, но я сдержался. Я же больше не зверь, я приличный принц. Хотя… она ведь уже целовала меня. Сама.
Когда мы выдохлись и замерли — взъерошенные, вспотевшие и пьяные морозным лесным воздухом, Рози протянула руку и вытащила из моих волос запутавшийся прутик со словами: