— Волосы собери в узел, — промычал Эрик с набитым ртом.
Ах да! Никак не привыкну к этой дурацкой прическе. Но радость буквально захлестнула меня. Значит, сегодня не будет унизительного причёсывания с дрессировкой, как вчера вечером. Он не будет тянуть меня за волосы и хватать за грудь. Я быстро причесалась у туалетного столика и заколола волосы. Эрик немедленно вскочил на ноги, подошел ко мне и протянул чашку кофе.
— Давай быстрее, — нетерпеливо сказал он и вдруг вложил мне в рот булочку.
Но в этом жесте не было ничего эротического и унизительного. Он сделал это как-то очень по-дружески. Когда-то в студенческие времена мы всей группой готовились к сессии, и единственный парень в нашем филологическом царстве так же вкладывал мне в рот пирожок, пока я с глазами на лбу и волосами дыбом передирала для себя и для него конспект, одолженный на одну ночь.
Лихорадочно дожёвывая вкусную, сочащуюся сиропом сдобу, и допивая кофе, я подошла к окну, и булочка чуть не стала колом у меня в горле. Главная городская площадь внизу была заполнена народом. Людское море колыхалось белой волной. И даже отсюда сверху мне было хорошо видно, что в центре установлен деревянный помост. Я закашлялась. Эрик подошел ко мне и постучал по спине.
— Это… это казнь там, на площади? — просипела я.
Эрик вдруг улыбнулся и сказал:
— Не бойся! Это не казнь. Это ежемесячный обряд Принятия Покоя от Плода Забвения. Пойдем быстрее. Опаздывать нельзя.
На площади в буквальном смысле не было где яблоку упасть. Мужчины и женщины стояли плечом к плечу. Все были одеты в белые наряды. Женщины точно в такие же платья, как у меня. Мужчины — в костюмы, как у Эрика: белый пиджак, белые брюки, и вышитая виноградная гроздь на лацканах.
Мы с Эриком поднялись на длинный деревянный помост и стали сбоку, на самом краю. Рядом стоял непривычно серьёзный Генрих. Возле него нетерпеливо переминались с ноги на ногу какие-то мужчины в белых плащах дисциплинаторов. На помост мягко опустился лимузин Дана, украшенный золотыми эмблемами. Из него вышел Дан в белом костюме и плаще, и Эмма. Она единственная из женщин была одета не так, как все. Настоящее платье невесты с пышной юбкой подчеркивало бледность ее лица. Глаза прикрывала крошечная вуалетка, прикрепленная к диадеме из белых цветов, которая крепилась к волосам золотыми заколками в форме виноградных гроздьев. В руках Эмма держала крошечный, размером с яблоко, и такой же круглый букет цветов.
Толпа взорвалась криками. Несколько возбужденных общей атмосферой мужчин попытались взобраться на помост. Рослые дисциплинаторы, оцепившие помост, отбросили их обратно. Дан поднял руку и воцарилась звенящая напряженная тишина.
— Городу Ошеру и миру Рацио, — выкрикнул Дан, — дарую я сегодня покой и забвение. Но сначала воздадим должное прошлому и восславим господа и Орден Дисциплинаторов за избавление от скверны страстей! Мы не должны забывать, от какого ужаса и хаоса наш Орден спас этот прекрасный мир, когда казнил Лилит.
В этот момент над площадью вдруг появилась огромная стая хрустальных драконов. Они собрались в облако, неподвижно зависли в воздухе, одновременно повернулись хвостами к толпе, сложили крылья и их спинки превратились в один гигантский экран. На нем появились мужчины и женщины в яркой одежде, которые так яростно занимались сексом, словно делали это в последний раз в жизни. Толпа завопила от ужаса. Некоторые особо чувствительные женщины упали в обморок и бессильно повисли на руках своих спутников.
— Лилит — это воплощение мерзости, — голос Дана грохотал над толпой, усиленный драконами, как динамиками, — самовольно покинула рай, потому что осмелилась просить своего мужчину — Адама — оседлать его. И когда он не согласился, дерзнула не подчиниться мужчине! Осмелившись быть не снизу, а сверху, она также отважилась требовать от Бога, чтобы он дал ей оргазм, чтобы уподобиться мужчине!
Тут толпа в ужасе охнула.
— Мерзость! Скверна! Ересь! — кричали мужчины с багровыми от напряжения лицами и вздувшимися на шее венами.
— Бог послал за беглянкой трех ангелов, — продолжил Дан. — Но они не догнали ее, потому что Лилит скрылась от гнева божьего в аду. И там с Ангелом Смерти Самаэлем зачала дитя — Слепого Дракона. Такого же мерзостного, как и чрево матери, породившей его и плоть отца, зачавшего его.
На экране появился огромный прозрачный дракон с закрытыми глазами. И многие в толпе прикрыли лица руками. Женщины утыкались в плечи мужчин, чтобы не видеть его страшные бельма вместо глаз. Я, наоборот, изо всех сил вытянула шею, чтобы ничего не пропустить.
— У Слепого Дракона только один раз было потомство, — продолжал надрываться Дан. — Из драконовых яиц вылупились дети Лилит: лилины. После этого ангелы поймали Дракона и кастрировали его, чтобы яйца этой гадюки и воплощения скверны не вылупились в мир. И больше Лилит не смогла зачать. Но не отказалась от дерзкого помысла стать равной господу нашему! Тогда она пришла в наш мир Рацио, который тогда был пуст. И привела с собой тех лилинов, которые успели родиться до того, как ангелы-посланники гнева божьего кастрировали Дракона. Но их было недостаточно, чтобы заселить целый мир. И начала Лилит воровать дочерей и сыновей Евы и Адама из других миров, чтобы построить свой мир, и тем самым уподобиться богу. Но ее дети, лилины, которые успели размножиться, ничего не хотели строить. Они желали жить в страстях. Удовлетворять животную похоть, бросаться с головой в омут чувств. Они умели только любить и заниматься сексом днем и ночью, и больше ничего. Мир погряз в чувственных удовольствиях. Сексом занимались в открытую на площадях. Любовь была единственным законом. Оправданием всего и даже убийства.
В этот момент на экране появилась площадь, усеянная голыми телами. Если, как сказала мне Эмма, драконы улавливают мысли и транслируют их на экраны, то Дан вполне мог бы снимать кино для взрослых. Такой порнухи я не видела никогда. Картинки впечатляли даже меня. Не говоря уже про вечно голодную толпу. Вот на экране появились два голых мужика, которые лежа на земле, крепко зажали между собой женщину. Один вошел в нее спереди, другой сзади. Женщина, беззвучно разевая рот, схватила одного из мужчин за волосы и закатила глаза от наслаждения. А к ней уже пристроился третий мужчина. Присев на корточки сверху, он вставил член ей в рот. Из толпы вверх, в экран, полетели камни, и стайка драконов рассыпалась. Хрустальные крохи, пища, взлетели вверх.
Справа от помоста, на котором мы стояли, какая-то женщина принялась рвать на себе волосы, выкрикивая угрозы мерзости и скверне. Дисциплинаторы из оцепления ввинчивались в толпу, отбирая камни у слишком ретивых поборников морали, и раздавая тычки и затрещины направо и налево. Толпа вибрировала. Толпа орала и стонала. Несколько психов сорвали с себя одежду, и, схватив в руку дыбом стоящие члены, начали яростно мастурбировать. Дисциплинаторы немедленно скрутили их и потащили прочь с площади. Генрих подошел к Дану и щелкнул пальцами, глядя вверх. Стайка драконов вернулась и снова собралась в экран.
— Но самое главное, — продолжил Дан, тяжело дыша от напряжения, — дочери Лилит научили дочерей Евы, что секс — это лучшая плата за все. Дочери Евы быстро смекнули, что мужчиной можно манипулировать, обещая секс взамен на подарки и любые блага. И мужчины готовы были горы свернуть во имя женщин, во имя чувственности. Как голодные псы ждут кости от хозяина, так мужчины ждали, пока женщины даруют им плотскую любовь. Но женщины и мужчины понимают секс и чувственность по-разному. И дочери Евы не могли дать мужчинам ту чувственность, тот полет над пропастью, которую даруют дочери Лилит. И тогда они придумали Любовь. Любовь как несуществующий идеал! Всю эту мерзость вроде Ромео и Джульетты. Чтобы поработить мужчин навсегда. Чтобы тянуть из сильного пола подарки. И чтобы дать женщинам любовь, мужчины готовы были на все. Но для мужчин любовь — это сумасшедший секс на грани жизни и смерти. Или его предвкушение. Все стихи и песни, написанные мужчинами в разных мирах — это предвкушение секса. Эроса в чистом виде! А для дочерей Евы секс стал платой и разменной монетой. Он требовался им лишь для продолжения рода или чтобы получать подарки. Потому что женщины сеют хаос. Они сами — и дочери Евы, и дочери Лилит — и есть хаос с их чувствами, с их любовью, после которой начинаются капризы и требования. И наш прекрасный Рацио погрузился в этот самый хаос с головой. Потому что сыны Адама и дочери Евы тяжело работали, чтобы выжить. А лилины хотели только жить чувствами и плотской радостью. Заниматься сексом, но при этом не работать и ничего не созидать. Лилины поработили людей. Они разрушали семьи, уводили из них жен и мужей. И тогда сыновья Адама восстали и уничтожили лилинов. И победили их. И тогда же был создан наш Орден Дисциплинаторов, потому что высшая форма любви — это дисциплина, покой и забвение. Ибо сказано: на свете счастья нет, но есть покой и воля.
Вот оно как! Оказывается, раньше лилины правили этим миром, пока их не изгнали сыновья Адама и Евы. На спинках драконов, тем временем, появилось новое изображение: прозрачное дерево, со стволом, словно сделанным из хрусталя. Его ветви были густо усеяны снежно-белыми виноградными гроздьями. Это дерево показалось мне смутно знакомым. Где-то я уже его видела. И тут меня осенило: конечно же, на страницах дневника Лилит! Именно картинка с деревом открывала аукцион, тот его лот, где Лилит занималась сексом в метро.
— Но самая большая заслуга Ордена в том, — продолжил Дан, — что мы, дисциплинаторы, нашли то, о чем не написано ни в одной священной книге. Кроме Древа Познания в раю было также Древо Забвения. Лилит украла его из рая и отнесла в наш мир Рацио, который она собиралась населить похищенными людьми из разных миров. Ведь создавать людей она не могла. Только демонов и лилинов. И она надеялась, что вкусив плоды Древа Забвения, дети Адама и Евы — адамиты, украденные из родных миров, просто забудут свою предыдущую жизнь. Но она ошиблась. Оказалось, что это Древо отнимает не воспоминания, а любовь, чувственность и эмоции. И пока в мире Рацио правили дети Лилит, о чудесном дереве забыли. И вспомнили только тогда, когда адамиты под чутким руководством нашего Ордена устроили революцию и перебили детей Лилит. Тогда мы, дисциплинаторы, и нашли способ даровать покой и процветание нашему миру. И сейчас мы с Эммой, моей супругой, удаляемся в Главную Оранжерею, к Древу, чтобы сорвать Плод Покоя, и на целый месяц дать вам всем порядок и забвение от страстей, разрушающих нашу жизнь. Потому что если это дерево вырастил Бог в раю, то он хотел покоя для человечества. И мы лишь выполняем волю всевышнего. Бог — это не любовь. Бог — это дисциплина и послушание!
— Дисциплина и послушание! — выдохнула толпа хором.
Браво! Вот это идеологическая основа! Комар носа не подточит. Мы вас душим, потому что так хотел бог. Правда, он почему-то не создал людей зомбанутыми, но разве дисциплинаторов волнуют такие мелочи? Я не сумела сдержать ехидную улыбку. Да и кто бы на моем месте удержался?
— Смешно? — прошептал Эрик, стоящий рядом.
— Извините! Это я так… о своем, вспомнила кое-что, — спохватилась я, натягивая на лицо печальное и торжественное выражение, соответствующее моменту.
— Рад, что у тебя хорошее настроение, — одними губами произнес он.
— А что Дан с Эммой будут делать там, в оранжерее? — спросила я.