Люди в зале снова заволновались, а когда затихли, судья произнёс:
— Мы бы выслушали их. Но все Нордрейдцы ещё до рассвета покинули Кёрбер, чтобы похоронить тело своего ландграфа на родине, пока оно имеет подобающий вид.
— Покинули? Это немыслимо. Как они могла уйти… без наместника? — выпалила Герти первое, что пришло на ум.
— Не беспокойтесь, госпожа Кёрбер, — усмехнулся судья. — Старшая Госпожа Кёрбер, как временная правительница Нордрейда, уже назначила временного управляющего. Так что уделы вашего супруга под присмотром… Однако, думаю, в качестве свидетеля по открывшемуся вопросу может выступить… ландграф Берингар Шлезвиг. Господин Берингар, вы долгое время были другом и союзником убитого.
Новоявленный жених Одиль с кряхтеньем поднялся с мягкого стула. Герти заметила синяк в пол-лица и свежую ссадину на лбу северянина.
— Господин Берингар, были ли у господина Отто намерения захватить замок и земли Кёрбер?
— Нет, ваше святейшество, — заблеял Берингар. — Мой товарищ, как и все мы, приехал на похороны. Он очень любил и уважал старину Кёрбера.
— И потому с вами прибыли целые армии? — Герти перебила толстяка на свой страх и риск, но жрец на удивление не осадил её.
— На дорогах неспокойно, — ответил Берингар. — И потом… все наши люди знали Джереона. 15 лет назад мы воевали бок о бок, когда Кастилия напала на южные земли Рёссена. Все помнят подвиг северян…
— Мы тоже помним, ваша светлость. Но те события не относятся к нашему делу, — умиротворённо произнёс судья. — Значит, север не собирался узурпировать власть в наших землях?
— Нет, ваше святейшество. Наши люди благодарны за гостеприимство любезной Одиль. И до сих пор и не пролили здесь ни одной капли крови. Кроме… — Берингар поднял руку, предупреждая возможные возражения. — Кроме двух поединков чести, случившихся по доброй воле.
— Позвольте сказать, — обратилась Герти к судье.
— Говорите.
— Воинственные намерения были. Но северяне отступились в обмен на выгодные браки. Раньше Годфрид и Берингар не могли и мечтать о дочерях Кёрбера, — Герти остановилась, чтобы перевести дух. Её слова были неслыханной дерзостью, но что-то подсказывало, что жрецы могут встать на её сторону, если увидят картину полностью. — Все знают, что мои сёстры Мирабелла и Эрментруд были сговорены с графами восточных земель. Отец говорил, что время войны прошло, и для Кёрбера важнее торговые союзы с более просвещёнными и гуманными правителями.
Люди вокруг загудели, как растревоженный улей. Берингар вспыхнул, руки его сжались в кулаки, но Одиль положила руку на его грудь и что-то говорила на ухо будущему мужу. Потом мачеха жестом попросила судью дать ей слово.
— Ваше святейшество, Гертруда не знает о чём говорит. Заверяю, Джереон никогда не делился с ней своими планами, так как считал, что дело женщины — хранить семейный очаг и следить за слугами. О народе и о процветании земель заботится ландграф. И конечно же, члены его совета.
Мужчины, входящие в совет, одобрительно закивали.
— Спешу заверить ваше святейшество, что у северян не было причин нападать на нас, — продолжила Одиль. — А у меня не было причин травить любимого брата. Что же касается браков моих дочерей… Я — мать. И люблю своих дочек больше всего на свете. Подчас я иду на поводу их желаний, а не выгоды для графства… — Одиль улыбнулась. — Но, как вы видите, боги распорядились иначе, — мачеха взяла под руку расплывшегося в улыбке Берингара.
«Они верят ей, боги…»
— А Гертруда призналась, и просто выкручивается, чтобы снизить меру своего наказания. — Одиль вскинула подбородок. — Я думаю, вы видите её лицемерную натуру. Она заслуживает казни за то, что совершила.
— Наказание определяет суд, — устало возразил жрец. — Подсудимая, вам есть, что сказать на слова госпожи Кёрбер?
— Она лжёт, ваше святейшество, — губы Герти задрожали, она теребила рукав платья и ожидала, что скажет суд.
— Мы услышали… Дело сложное. И суд удаляется для совещания. После мы озвучим вынесенный приговор.
Чёрные и белые мантии поднялись, вышли из-за стола и по очереди скрылись за узкой дверцей, расположенной позади тронов, где ландграфы уединялись для тайных советов.
Одиль так и осталась стоять рядом с северянином, она счастливо улыбалась и гладила Берингара по расчёсанным волосам, лежащим волнами на его груди.
А Герти молилась: «Боги, спасите… Если меня не казнят, обещаю безропотно довольствоваться самым малым и прожить отмеренный срок честно и праведно…»
Она честно сидела в кладовой несколько часов. Пила воду из бутыля, молилась и думала. Вскоре голод скрутил желудок, Герти поползла к сундуку с семенами и попыталась открыть его, но не смогла.
— Ларс забыл о такой мелочи, как кованый замок, — она горько усмехнулась и отползла обратно к стене.
В животе тянуло, и даже начало подташнивать.
Не сразу, но всё же Герти решилась выглянуть в лабораторию.