Герти подняла голову на голос Ларса и встретилась с его глазами белыми-белыми. Их радужки почти сравнялись по цвету с белками…
«Он и шёл-то медленно, еле переставляя ноги».
— Я сейчас… — Герти влетела в кабинет, отперла дверь в подсобку, куда раньше не заглядывала, и не поверила глазам.
Полки и стеллажи подвинули. В углу пристроили нечто большое из кирпича с плотной дверцей. Внутри маленькой камеры ледника ровными рядками стояли стеклянные сосуды с красной свежей кровью.
Она взяла сразу два и принесла вампирам. Ларс сидел на том же месте, не в силах пошевелиться, слабыми руками он обхватывал Кая.
Герти приставила горлышко сосуда к его сухим губам. Пил он долго, еле проглатывая. Наконец, холодная красная жидкость была выпита. В радужках древнего начали проявляться и утолщаться розовые нити.
Он донёс Кая до кровати кабинета — ближайшего спального места — уложил и рухнул рядом.
Герти взяла с лабораторного стола ложку и села на край кровати. Нужно было отпаивать потерявшего много крови, обожжённого и не до конца восстановившегося Кая.
Она еле открыла его рот. Но руки тряслись, и кровь почти полностью пролилась на белую кожу, исполосованную следами ожогов. Внутрь попали сущие капли.
Герти заплакала. Без слёз. Плечи тряслись. И руки.
— Ну-ну, малышка. Всё хорошо, — тихо произнёс Ларс и сухо кашлянул. — Теперь уж точно… всё будет хорошо…
Эпилог
Герти надела самое красивое и удобное платье, из тех, что у неё были, и крутилась у огромного зеркала.
— Определённо, ампир тебе идёт, — Ларс отразился чуть выше и правее её высокой причёски и взволнованного лица.
Его руки сомкнулись на талии. Белая рубашка с жабо подчёркивала юный румянец и розовинку губ. В свете канделябров — однажды Герти снова полюбила свечи — блестели его вишнёвые глаза, такие же тёмные, как и длинные блестящие волосы.
— Спасибо, любимый, — Герти обвила его шею руками и прижалась к синему сукну простого камзола, короткого спереди и длинного сзади. — Тебе тоже идёт эта франкская мода.
Ларс провел рукой по плоскому животу Герти:
— Знаешь… всегда хотел спросить…
— Не жалею ли я, что никогда не смогу родить ребёнка?
— Угу…
— Ты сказал об этом Латгард, и она передумала становиться вампиром.
— Да. Иногда я желаю, что позволяю рыться в своей голове. Слишком много ты знаешь.
— А в чьей мне ещё рыться? — Герти хихикнула. — Кай так любит удивлять, что не хочется его расстраивать. Помнишь тот сюрприз с фокусами? Я знала наперёд все его уловки.
— Угу. Он расстроился, как мальчишка.
— А ты не жалеешь, что отговорил Латгард? У них с Эберхардом всё равно не получилось.
— Нет. Я не любил Латгард. И у них с Эббом всё получилось, кроме ребёнка.
— Знаю… А я, пока была человеком, не успела по-настоящему захотеть дитя. Это случилось потом.
— Но было уже поздно.
— Слишком поздно. В тот момент я жила в трущобах и видела, как дети живут там. Одно радовало — они слишком быстро вырастали.
— А ты не думала…