«Надеюсь, Дедрик сможет вытащить Труди из храма при Блаурштейне. А что до Мирабеллы — северное ландграфство — не самая худшая доля. И возможно, первенец Годфрида окажется не таким жестоким, как его отец. Хотя, если честно, плевать мне на Мирабеллу…»
Глава 28. Акведук Аруниума
Что такое свобода, Герти узнала в первые годы странствий по Рёссену. А ещё она узнала, что совсем не свободна. И никто не свободен в подлунном мире.
Простые люди жили под гнётом правителей. Ландграфы чтили законы и не задумываясь выполняли указы короля — человека, но ставленника богов. Король и тот жил по сложному этикету и соблюдал строгий распорядок дня.
И все они были скованы потребностями организма — в пище, отдыхе. Но все стремились почувствовать хоть каплю радости от каждого прожитого дня.
В первые годы Герти не умела пользоваться зовом, чтобы люди отдавали ей кровь добровольно. А жить в лесах, где она всё равно не чувствовала себя спокойно, через несколько лет ей попросту надоело.
Иногда в сумерках она выбиралась к людям — охотникам, лесорубам. Не для того, чтобы съесть. Просто поговорить. Те всегда принимали её за заплутавшую девицу. Обычно не приставали, напротив, старались накормить и проводить утром к какому-нибудь селению. Герти делала вид, что ест. И продолжала болтать, попутно узнавая новости. А когда люди засыпали, исчезала.
Постепенно она поняла, что может жить среди людей. Прятать клыки, никогда не улыбаясь, и прятать цвет глаз в полумраке ночной жизни. Следующие десятки лет она жила в городах. Вот только вращаться приходилось среди особой прослойки — гуляк, воров и даже преступников. Она бродила по притонам. Знала все забегаловки. Дружила с шлюхами, а те, чувствуя какой-то подспудный страх, никогда не конфликтовали с ней, хотя считали конкуренткой.
Герти и правда порой отбивала лучших клиентов — сильных, здоровых мужчин. Похоть тоже надо было удовлетворять. Она предпочитала богатых. Не потому, что платили больше — деньги ей были нужны разве что на одежду и обувь, иногда на гостиницы — с богатыми было просто интереснее.
Много раз Герти садилась в закрытую карету, которая увозила её и какого-нибудь молодого графа или герцога навстречу приключениям. Интриги, заговоры, дуэли — люди развлекались, как умели. А Герти — как получалось.
И каждый раз после громкой истории она исчезала бесследно. И ещё меняла место жительства, если кто-то из людей провоцировал её на то, чтобы осушить его. Трупы приходилось прятать — сжигать или топить, предварительно, иссекая следы зубов. Тогда же в её голове родился принцип — съедать только подонков. И к сожалению, такие слишком часто попадались на её пути.
Однажды её узнали в городе, в котором Герти жила 25 лет назад. Человек был трезв и изрядно удивлён, что девчонка из подворотни ни на год не постарела. А ведь гулящая девка, коей её считали, за четверть века должна была превратиться в старуху. Тогда-то Герти и поняла, что пора пересечь границу Рёссена. Она заморочила того человека разговорами о матери, тоже Гертруде, и покинула город.
По пути из страны Герти решила заглянуть в Кёрбер.
Она не бывала там больше 30 лет. Был май. И окна от первой духоты держали открытыми. Герти взобралась на дерево и увидела 45-летнего мужчину с первой сединой в медных волосах. Он сидел за столом у открытого окна и что-то писал. Потом, наверное, понял, что уже стемнело, и одного светильника явно не хватает, отложил перо и посмотрел на лес.
Герти знала, что он не видит её.
Зато она хорошо могла рассмотреть его морщинки, жёсткие складки у рта и наметившиеся мешки под глазами. Лицо его не было озабоченным, скорее уставшим. Дедрик явно много работал за этим столом, он и в детстве постоянно думал о чём-то серьёзном. Герти было любопытно узнать, как сложилась его жизнь? Нашла ли Труди своего ребёнка? Как он поступил с дочкой Одили? Может быть, это она сейчас идёт по стене? А может, просто служанка.
То, что Мирабелле удалось укрепиться на севере, Герти знала давно от случайных попутчиков.
Посидев ещё немного на дереве, вампирша всё же решилась подобраться поближе к замку. Она взобралась на стену, но услышав шаги, спряталась за ограждением.
По двору шла припозднившаяся женщина и вела под руку мальчика, который явно не хотел домой.
— Пошли-пошли. Видишь, как стемнело? А в темноте, сам знаешь, кто водится.
— Призрак бастардихи? Я больше не верю в эти сказки.
— Я про других. В кухне опять говорили про тёмных тварей. На дороге в Иккериц убили торговца сырами, а его жена бесследно пропала. На шее у него две дырки. Понимаешь, что это значит? Иккериц совсем рядом. — Женщина осенила себя кругом и зашептала молитву. — Светлые, защитите.
— Пусть только сунутся к нам мерзкие кровососы! Отец нашпигует их серебром, как утку на Тёмное сочетание, — хохотнул мальчишка.
Герти замерла.
И решила не показываться брату на глаза.
Она вспомнила, что в детстве учила франкский язык. Поэтому из Кёрберского леса прямиком помчалась не в Тан, а на запад, к границе с Франкией.
Вот только ей надоели вонючие города, преступники с их неоправданной жестокостью. Изматывающее желание убить убийцу и невозможность сделать это — слишком частые смерти могли привлечь охотников, которых за последние годы изрядно развелось. Герти постоянно их встречала, узнавая по характерному запаху чеснока.
Во Франкии она решила какое-то время пожить в лесу, всё же язык она знала из рук вон плохо. Там она впервые увидела Рафаэля — юного пастушка, весёлого и неиспорченного.
Несколько ночей Герти следила за ним, не решаясь выйти из леса. Она даже придирчиво осмотрела собственное платье и, найдя его изрядно изношенным, стащила женскую одежду с одного из дворов. Вместо тряпочек Герти оставила золотую монету.
Герти влюбилась в пастушка, и когда, наконец, появилась перед ним, поняла, что позвала его, сама того не желая. Позднее она осознала, что для зова надо немножко влюбиться. Хотя бы на мгновение. Найти в человеке какую-то привлекательную черту и восхититься ею.