Полученный от Пети букварь был потрёпан и кое-где даже изрисован карандашом. В квартире Матвей, раздевшись, вручил книгу Дане и сказал:
— Вот, будем учить пока вместе, а потом сама. Компьютер я тебе показал, буквы и там, и тут одинаковые, достаточно просто ввести в браузерную строку слово — и узнаешь его значение.
Дана аккуратно повесила куртку на вешалку, поставила сапожки на полочку и присела за компьютер в комнате:
— Я буду учиться читать ваш язык? И смогу сама читать маленькие бумажки в лавке?
— Ты сможешь читать всё, что захочешь, — улыбнулся Матвей, глядя, как в её глаза снова зажигаются восхитительные звёздочки радости и недоверия.
— Правда-правда?
— Правда-правда.
Дана вскочила и в один момент бросилась ему на шею. Обняла и прижалась всем телом, шепча на ухо:
— Спаси тебя Бог, Матвеюшка! Ты самый-самый лучший!
Он тоже обнял её, медленно выдыхая, и закрыл глаза. Не совсем отдавая себе отчёт в том, что делает, приник губами к тёплой ямочке у шеи, сжал в объятиях плотное упругое тело и почувствовал, как это нравится ему. И ей тоже.
Глава 11. Ой, мороз, мороз…
— Боярышня! Боярышня! Где ты была?! Я повсюду тебя искала!
Прошка выглядела напуганной и суматошно трясла руками, будто обличала меня во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. Я рассеянно ответила, продолжая перебирать отрезы ткани в сундуке:
— Я в туалет ходила.
— Господь великодушный! Спаси и сохрани меня и мой ум!
Она с размаху села на постель и ядовитым тоном спросила:
— А меня не могла разбудить?
— А нафига? То есть, зачем?
— Глупая, ой глупая-я-я! Ну, как ты не понимаешь! Нельзя тебе одной ходить по городу! Никак нельзя! Вдруг кто нападёт да злодейство учинит? Видать, не спать мне больше… Тебя сторожить буду!
— Прошка, не трещи. Лучше помоги мне.
— А что ты делаешь? — она подошла, уперев руки в боки, нависла надо мной карающим мечом.
— Ищу ткань потоньше и помягче.
— Платье, что ль, решила сшить?
Прошка сунула руку между моих и без колебаний вытащила толстенький длинный рулон светло-серой ткани:
— Во, пойдёт?
Я схватила отрез, пощупала, погладила и улыбнулась довольно:
— Отлично! Давай ножницы, иголку, нитки, будем шить!
— Что шить-то? Мерки снять надо спервоначала!
— Трусы, Прошка, трусы!
— Чёй та? — не поняла она. А я только отмахнулась. Ну нафиг. Жопу морозить надоело. Возвращаясь из туалета, я три раза поскользнулась на чуть подтаявшей и снова обледеневшей тропинке, два из которых завершились многострадальным моим седалищем в сугробе. Достало! Хочу трусы. И штаны. И сапоги на нормальной подошве антигололёд. И вообще…