Мэллин на собственной шкуре ощутила, что значит, оказавшись во власти удушающего страха, превратить обидчика в трясущегося зайчишку, Дьявол, даже съязвить теперь нельзя было — однажды преданный, но несколько навязчивый поклонник превратился в шипящую змею, до чертиков напугав ее.
Но кроме отвратительно характера и гадкого проклятия, которое колдунья упорно считала испытанием, и твердила, что девочка, когда вырастет, и научится контролировать себя, свои мысли, чувства и силы, еще поблагодарит ее за это (пока особой благодарности Мэллин не ощущала, лишь совсем недавно перестав дуться на чародейку, и выкурила с ней «трубку мира»), у девушки была еще одна проблема. Грандиозная проблема, касающаяся не только ее, а и всего «слабого пола» Робийры. Проблема выбора… Между любовью и смертью.
***
В земном мире, насколько помнила Мэллин, любовь была четко отделена от смерти. В отличие от мира Робийры. Там, у девушки, влюбившейся «до свадьбы», и соответственно, разделившей со своим избранником ложе, отдавшей любимому человеку сердце, есть всего один шанс на то, что она выживет. Потому что «отдавать сердце» девушка может лишь своей второй половине, а на лбах мужчин уж явно не написано, кто и чья половина. Приходится рисковать жизнью ради сомнительных минут влюбленности… В Робийре отчаянных красоток не находилось вот уже три века кряду — практичные девушки выбирали второй путь. «Коротаем мы, ночи длинные, нелюбимые с нелюбимыми…» — они жили по песне, выходя замуж, руководствуясь разумом, а не чувствами, надеясь лишь, что любовь придет уже после свадьбы. Но шансы на это были не больше, чем рискованный поиск «второй половины». Мэллин не хотела «всю жизнь маяться», но, положа руку на сердце, перспектива остаться старой девой, ее тоже не радовала. А все шло к этому… Даже лакомый кусочек — баснословное богатство и титулы не могли перевесить вспыльчивость девушки, и, как следствие — результаты проклятия, которые обязательно падут на голову ее будущему мужу. Смельчаков не наблюдалось, и это доводило Мэллин до белого каления. Лишь амулет на груди — подарок трижды клятой колдуньи, дарил девушке призрачную надежду. Амулет отлитый из серебра, напоминал половинку разбитого сердца, и чаровница вскользь упомянула, что это — подсказка, и как только она найдет мужчину с точно таким же амулетом, то может не раздумывая хватать его за рукав и тащить к алтарю. Правда, потом колдунья долго хохотала, когда через три дня после их интимной беседы, на главную площадь города согнали всех мужчин Робийры. Всех — от мала до велика, от дряхлого старца до сопливого младенца. Но ни у одного из них не нашелся амулет… Мэллин прорыдала неделю на груди у чаровницы, которая утешала ее, уверяя, что ее судьба — где-то рядом… Ну, может просто в другом мире? Но это ничего, он обязательно найдется, придет время, и…
— Я не хочу время! Я хочу сейчас! — Надутая девушка размазывала слезы по лицу, но глаза ее горели так жарко, словно два солнца — первый признак, что вот-вот… Колдунья поспешно отступила, но в комнате раздался негромкий хлопок.
— Чтоб тебя черти сварили в своем котле и отдали своим собакам, дьявол побери это проклятье, ты издеваешься, я знаю! Нет! Не смей смеяться! — Но как можно удержаться от смеха, при виде большой лягушки, говорящей на человеческом языке, сидящей на кровати, и от гнева приобретающей небесно-голубой оттенок? Лягушка потешно надувала щеки, и совсем по-человечески колотила лапками по простыне. Отсмеявшись, Мэллин покачала головой. А лягушка заговорила:
— Прости, дорогая, не могла удержаться… Успокойся, приди в себя. Давай, я тебе помогу… Вдох-выдох… Молодец, еще… Вдо-ох… Умница девочка… — Мать Мэллин, заглянувшая в комнату к дочке, отшатнулась, почти мгновенно испарившись — она ненавидела эти «перевоплощения» в дочке, да и если честно, боялась сейчас попасть под горячую руку, ведь магические силы у Мэллин были огромные, и один Бог знает, в какое русло она направит их. Может обвинит во всем родную мать, и превратит ее в крысу? Однажды она сама немного… того… и за это поплатился муж, который, наверное, до старости будет вспоминать, как она одним взмахом руки забросила его на другой конец Робийры, а потом методично разнесла все статуэтки — награды за спортивные достижения. Но со стороны мужа попросту неприлично обвинять ее, как мать, в том, что она передала вспыльчивость и капризность дочке по наследству, и, более того, в том, что она неправильно ее воспитала! Старый хрыч! Старше жены на несколько месяцев, а еще поучать вздумал! Да сам балует малышку при первой возможности, а потом сваливает всю ответственность на нее! Как раз все нужные знания для покорения и приручения мужчин она Мэллин передала. И воспитала в дочери личность — настоящую женщину, которой любой слабак принесет на блюдечке луну и звезды. А значит, девочка не пропадет. Ну, а то, что капризная… Идеала не существует, и нужно мириться с некоторыми недостатками, ведь, как говорится, одно лечим, а другое — калечим… Зато ее девочка не выросла тряпкой, о которую будут вытирать ноги все, кому не лень. Женщина оперлась на перила лестницы, и мечтательно улыбнулась, вспомнив самый первый девиз ее малышки, которая уже в своем пятилетнем возрасте, плотоядно сверкая глазами, заявила: «путь к победе усеян трупами!». Помнится, гости, собравшиеся в их доме тогда, посмеялись, и кто-то заметил: «бедные родители… им остается только надеяться, что девиз не воплотится в жизнь в буквальном смысле, иначе хлопот не оберешься». Конечно, это была шутка, но, как известно, в каждой шутке — есть доля правды. За глаза Мэллин не называли иначе, как «наказание Господне». Но в двадцать лет девушка отмочила такое, что не снилось ни одному искателю приключений Робийры — она связалась с магами-нелегалами, которые прославились тем, что открывают порталы в иные миры… И, руководствуясь незыблемым девизом пятнадцатилетней давности, сообщила родителям, что отправляется на Землю — как спец-агент секретной службы, и «пойдет по трупам», но вернется оттуда с мужем, а между делом достанет артефакт, поиски которого ей как и раз и доверила секретная служба. Артефакт прежде находился на Робийре, но потом был похищен, и как раз его отсутствие обусловило положение девушек Робийры. Как только он займет свое положенное место во дворце, то у молодежи окажутся развязаны руки, и больше любовь, секс и смерть не будут неразрывно связаны…
***
Предложение Милены добыть артефакт было встречено в штыки ее отцом, но девушка не собиралась сдаваться…
— Дура! Ненормальная! — Орал на Мэллин отец, услышав «этот бред» лично из ее уст и подтвержденный бумагами секретной службы. Бумагами, что валялись разорванными на мелкие клочья, прямо на паркетном полу. Жена, застыв в дверях, невольно подумала, что возможно несдержанность дочери в первую очередь обуславливается генами отца, а не тем, в чем постоянно обвиняют ее, и не рискнула вмешиваться, ускользнув на кухню, пока ее никто не заметил. А схватка характеров продолжалась — отец и дочь стояли друг напротив друга, как боксеры на ринге, но «рефери» — мать, позорно сбежала на кухню, поэтому полагаться следовало лишь на свои силы. Мэллин нахмурилась, уперев руки в боки, изо всех сил, сдерживаясь, чтобы не перевоплотиться прямо во время ссоры. Ей совсем не улыбалось кидаться с мычанием на отца, превратившись в быка.
— Выбирай выражения. — Скромно ответила она. — Я не безумная.
— Да тебя в психушку надо запихнуть! Потому что ни один идиот из секретной службы не рискнул пожертвовать своей башкой, чтобы сунуться в иной мир ради какого-то чертового камушка! А вдруг тебя сожрут чудища?
— Насчет последнего — я расслаблюсь и постараюсь получить удовольствие. — Цинично усмехнулась девушка. — А первое… Пап, ты же знаешь, что на Земле вообще нет магии и уж тем более чудищ.
— А как называется те гигантские гусеницы, сделанные из железяк? Ты сама показывала нам с мамой голограммы, когда вернулась от «магов-недоделок», нелегалы помешанные, арестовать их всех надо…
— Это — трамваи, пап. — Терпеливо объяснила Мэллин. — Они не страшные, просто старые и громко дребезжат. Я же тебе уже рассказывала…
— Ничего не знаю! — Продолжал кипятиться отец. — Это слишком опасно! И вообще, ты что, тронулась на почве замужества?! Никогда не думала, что моя дочь опустится до…
— Да! Да, да, да! Я схожу с ума при одной мысли, что когда-то вы с матерью умрете, и я останусь совсем одна! Я схожу с ума, как представлю, что никогда мужчина не обнимет меня! — Мэллин таки сорвалась. Не в плане перевоплощения, нет. Просто она слишком открылась, сметя разом все свои психологические барьеры, позволив отцу увидеть все ее потаенные страхи, и сейчас чувствовала себя беззащитной и голой, словно птенец, выпавший из гнезда. Слезы катились по щекам в бессилии что-то изменить, и она закрыла глаза, почувствовав, как вдруг умолк отец, подойдя к ней, так неумело, но искренне обнял, прижимая к груди, поглаживая по волосам… совсем как в детстве.
— Береги себя, хорошо? И каждый месяц посылай нам с матерью голограммы, не бойся, ты не истощишься, магия у тебя работает как часы. И еще… смотри, не влюбись там.
— Я что, похожа на дуру? — Шмыгнула носом Мэллин, отстраняясь. — Ни за что на свете. Я не хочу помереть там, в чужом мире, из-за какого-то придурка, который, как и любой наш мужик, попытается заловить меня в сети сладких слов, лживых клятв и обещаний в вечной любви. А просто так влюбляться я ни в кого не собираюсь — слишком уж это дорогое удовольствие, чтобы меня потом доставили в Робийру в закрытом гробике… ну уж нет! Только амулет, который подтвердит, что Он — моя единственная и неповторимая «вторая половина».
— А если не найдешь его, с амулетом? — Отец поднял пальцами ее подбородок, прожигая душу своим серьезным и печальным взглядом. Мэллин тяжело вздохнула.
— Тогда я просто выберу того, кто не испугается моего проклятья. Но одно знаю точно — без мужа я не вернусь! И, если повезет, то кроме мужа, привезу с собой еще амулет — избавление для всего нашего человечества. Представляешь, они отольют мне памятник… из чистого золота! И украсят бриллиантами…
— Ага, а стразами не хочешь? — Непочтительно фыркнул отец. — Сумасбродка моя.
***
Секретная служба недовольно повертела носом, когда Мэллин приволокла в кабинет целую кучу изодранных бумажек, но милостиво согласилась восстановить документы в течении двух дней. Все шло слишком хорошо, и поэтому на душе у девушки было неспокойно… Неужели она и вправду своими руками отправит себя на плаху? Если о побеге в земной мир боятся и думать такие здоровые, сильные мужики, как агенты спецслужбы, то что ТАМ забыла она — двадцатилетняя девчонка, у которой молоко на губах еще не обсохло? Неужели она смелее, чем все эти красавцы, как на подбор прошедшие огонь, воду и медные трубы? Или может она просто… глупее? Но, как говорится, дуракам везет. На время перемещения и проживания в Москве, Мэллин решила взять себе эту фразу вместо старого девиза — авось действительно повезет, и проскочит?..
Глава 4
Москва, наши дни. Милена и Лекс…
— Милена. Потрясающее имя. Скажите, вам нужна помощь? — Терпеливо повторил в третий раз Алексей, надеясь только на то, что его собеседница внезапно оглохла лишь по той причине, что все-таки оказалась сражена его чарами. Ага, щас! Как бы не так. Скорее всего, Милена попросту уснула, что для Лекса было внове — рядом с ним девушки никогда не засыпали. Но сейчас — утро, под ухом заливался дурным голосом скворец, или воробей — Алексей никогда не был силен в орнитологии, а рядом потрясающая девушка, смотрит на него во все глаза, словно он свалился с неба.
— У вас есть автомат? — Медовым голосом протянула Милена.
— Э…
— Понятно. А гранатомет? — Невинно поинтересовалась «булка». Со стороны наверное казалось, будто она стрельнула у него сигаретку, а он, гад, пожадничал, не поделился…