Теперь и я это почувствовала — тонкую нить, что протянулась меж нами. Невидимый ручей, по которому в него перетекали остатки моих и без того основательно вычерпанных сил.
Рон по-прежнему стоял ниже меня на склонах воронки, совсем рядом с Глазастиком. Его руку, занёсшую меч, сотрясала крупная дрожь. Он боролся, но ничего не мог сделать.
Я сделала шаг назад… и споткнулась о камень, что так не вовремя попался под ногу. Шлёпнулась на пятую точку, и осыпающийся от моего движения склон понёс меня вниз в облаке пыли и мелких песчинок. Мимо моего друга и защитника. Прямо к Глазастику, замершему на самом дне в ожидании.
Его огромная пушистая голова неожиданно оказалась прямо надо мной — так близко, что запрокинув лицо я могла разглядеть тысячу своих отражений в его выпуклых тёмно-зеркальных глазах.
Не сразу поняла, что источником раздавшегося за спиной бешеного рычания был Рон. Краем глаза заметила две серебряные молнии, что метнулись с края обрыва мне на помощь. Но они всё равно были слишком далеко.
А Глазастик не шевелился и не делал попыток меня сожрать. Только ярче и ярче разгоралось свечение на кончиках его усов.
Тогда я улыбнулась дрожащими губами и сказала:
— Привет! Узнаёшь меня? Это я делилась с тобой снами…
И протянула к нему руку.
Одним биением сердца раньше, чем оленята добежали и вонзили свои сверкающие рога в бока Глазастика с двух сторон, половиной биения сердца раньше, чем он закричал от боли так, что у меня заложило уши, кончики длинных усов коснулись моей ладони в ответ.
Свет померк перед глазами, и всё окружающее стало смазываться и куда-то уплывать…
А потом обступившую меня со всех сторон темноту взорвала вспышка видения.
Это были сны, которыми Глазастик захотел поделиться со мной в ответ.
Небо.
Я никогда ещё не видела такого неба! Даже над Замком ледяной розы.
Оно было со всех сторон — и вверху, и внизу, и слева, и справа… Даже под моими ногами. Ярко-фиолетовое, подвижное и мятущееся — того глубокого, насыщенного цвета, которого просто не бывает в нашем мире. Разве что во снах и мечтах. Сиреневые и синие вихри других тонов вплетались изредка в него, как на картине, нарисованной пальцами.
Огромные пушистые белые облака нёс по нему свежий ветер, лепил из них причудливые формы. В них хотелось утонуть или уплыть вслед туда, откуда нет и не нужно возврата.
…Я очнулась резко, как будто вынырнула из глубокого омута, судорожно дыша и пытаясь понять, почему вокруг всё так тускло, почему воздух так давит на грудь и где моё Небо, которое столь безжалостно отняли у меня, что хотелось плакать.
Прямо передо мной лежал на земле Глазастик, крупно вздрагивая всем телом. Лапки больше не держали его. В тех местах, где шкуру пропарывали рога оленей, синие ветвистые молнии расходились по меху во все стороны. Казалось, его вот-вот разорвёт изнутри.
Я потянулась к оленихе, положила руку ей на голову и приказала ровным чётким голосом:
— Хватит. Прекратите. Оставьте его.
Она послушалась не сразу. Но сделала так, как я просила. Второго пришлось уговаривать чуть дольше. Упрямый всё-таки, как и его хозяин.
— Рин, какого чёрта ты творишь?! Это же безумие, даже для тебя! Уходи оттуда немедленно! Ещё немного, и я снова смогу двигаться. Мы должны добить его, слышишь? Не будь дурой!
Не стану оборачиваться. Ни за что не стану. Если увижу сейчас его лицо, увижу, как он сходит с ума от беспокойства за меня, точно не смогу сделать то, что задумала. Поэтому просто сказала:
— Всё будет хорошо! Доверься мне ещё раз, ладно?
Я опустилась на колени перед Шелкопрядом, тусклые глаза которого уже закрывала мутная пелена, и обняла его большую голову, прижалась к прохладному светло-серому меху, который оказался неожиданно мягким и нежным, как у кролика. Прошептала тихо — так, чтобы слышал лишь он:
— Я поняла. Я, кажется, наконец, поняла. Покажешь мне остальное?
Усики слабо шевельнулись в ответ.
— Не можешь?.. У тебя нет сил. Тогда я поделюсь! У меня остались ещё. Только не забирай всё до конца, хорошо?..
…Глубокие раны на его боках утонули в вихре фиолетовых искр и стали затягиваться прямо на моих глазах. Я крепче прижалась к Глазастику, чувствуя, как крупицы моей магии проникают в него и исцеляют, вдыхают новую жизнь в оболочку, которая вот-вот должна была опустеть.