Разговор о том, чтобы использовать на арене лук я поднимал дважды, но ФТХ был неумолим. Он считал это слишком большим риском. Лучник владеет преимуществом лишь до тех пор, пока между соперниками есть расстояние, а если речь идёт об арене, то стрелок может рассчитывать всего на десять метров — не самые лучшие шансы на успех.
Тетива впилась в засечку на древке стрелы, я задрал наконечник к небу и выстрелил. Прищурил глаза и переместился в стрелу. К ощущению полёта невозможно привыкнуть, каждый раз захватывает дыхание и начинает быстрее биться сердце. Я взмыл в небо и с высоты в пару сотен метров рассмотрел расчерченный мною пляж и уплывающие за горизонт волны.
Полёт, как наркотик, начнёшь — не остановишься. Я выстрелил ещё трижды. Слетал в глубь материка, чтобы посмотреть бескрайние лесные просторы и болотные пятна. Затем с высоты птичьего полёта рассмотрел испускающую синий дым башню, а напоследок снаряд отправил меня к маяку.
На высоте пятидесяти метров порыв почти ураганного ветра сбил курс, снаряд стал смещаться к морю, будто подбитый самолёт. Стрела потеряла движущую силу и опустила нос, мы пикировали в воду.
Наконечник пробил поверхность и устремился ко дну. Из летчика-истребителя я превратился в исследователя водных глубин. Никакой рези в глазах, соли на слизистой оболочке и усталости. Я опускался на дно, будто находился в специально оборудованном батискафе с панорамным обзором.
Сидеть на берегу, жевать заготовленные Серегой вкусьняхи, выпускать в небо стрелы и без каких-либо неудобств разведывать морское дно — это куда приятнее, чем два часа барахтаться в холодной воде.
Седьмая по счёту стрела пробила водяную плёнку дальнего правого квадрата. Секунд двадцать я по привычке отдыхал, а когда стрела прошла бОльшую часть расстояния до дна, включил режим сканирования на полную. Я опускался вместе с воспоминаниями из сна. С каждым пройденным метром ухудшалась видимость и становилось темнее. Стрелу качнула одна из подводных волн, и я сначала заметил красный блик, а затем и неровный контур входа, что напоминал люк.
На этот раз я забежал в воду будто мальчишка в середине знойного дня. Доплыл до дальнего правого квадрата и, не раздумывая, нырнул. Интенсивные движения рук и ног рывками тащили меня ко дну, но примерно на середине пути я понял, что воздуха не хватит. Вернулся.
Во второй половине дня волны усилились, вода норовила забраться в рот. Я восстановил дыхание и сделал ещё одну попытку, но всплыл через минуту, выплёвывая попавшую в лёгкие воду.
Третья попытка стала самой результативной. Я преодолел больше половины и разглядел вход в пещеру, но опуститься ещё метров на десять — означало захлебнуться.
Отказываясь признавать поражение, я нырнул ещё дважды, но в обоих случаях развернулся, погрузившись лишь метров на пятнадцать. Телу требовался отдых.
Потом был получасовой перерыв на берегу. Я расхаживал по пляжу и поглядывал на закатывающееся за горизонт солнце. Через три часа стемнеет, но это не самое страшное. До поединка остаётся не так много времени.
И я снова плыл к точке погружения, восстанавливал дыхание и нырял. Путь ко дну делился на этапы. Вначале полные сил руки тащили бьющее жизнью тело. В какой-то момент сдавливало грудь, а внутри лёгких будто надувался целлофановый пакет. На третьем этапе лицо перекашивалось от желания втянуть воздух и замедлялись движения рук. А успех последнего этапа напрямую зависел от психологического настроя. Лёгкие, руки и ноги к тому моменту уже полностью исчерпали свои ресурсы, и лишь, убеждая себя в необходимости данных жертв, я продолжал грести.
С каждой следующей попыткой я заставлял себя на четвёртом этапе делать на пару гребков больше, но неконтролируемые спазмы в лёгких, потемнения в глазах и головная боль рано или поздно заставляли повернуть назад.
Я сидел возле костра и злился на долбанных разработчиков. Как можно было создать секретную пещеру в месте, куда невозможно добраться? Ну не в состоянии человек преодолеть такую водную преграду, даже с такой силой в руках и пилюлями на выносливость. Неужели я должен был захватить с собой акваланг?!
Солнце из ослепляющего жёлтого круга превратилось в оранжевое или даже почти красное. Похолодало. День заканчивался, а план оставался прежним — лезть в воду и надеяться на чудо.
Позади хрустнула ветка. Испугавшись, я развернулся.
— Здарова!
Засунув руки в карманы, ко мне вразвалочку подходил какой-то пацан. Протянул руку. Я на секунду задумался, а затем заключил его кисть в рукопожатие.
— Привет! — поздоровался я.
Лицо непонятно откуда появившегося игрока показалось знакомым.
— Меня Ромич зовут, — парень не растерялся, сел рядом и протянул руки к костру.
— Мирон, — я оглянулся по сторонам. В радиусе нескольких километров не было ни души.
— Редко тут кого-нибудь встретишь, — словно в подтверждение моих сомнений сказал Ромич.
— Ну да. А ты, что здесь делаешь?
— Я смотритель маяка, — оторвав одну руку от костра, Ромич ткнул в святящийся огонёк башни. Затем залез в карман и достал пачку сигарет. — Будешь?
И тут я его вспомнил. Ромич, точно! Это же тот самый чувак, вместе с которым я первый раз ехал в эту часть локации. Тогда он показался мне жутко странным. Я не мог вообразить, что кто-то в здравом уме согласится сутками торчать на маяке вместо того, чтобы исследовать просторы Тизера. Прошло примерно полгода, а он всё ещё тут. Мнение о чудаке не изменилось.
— Кажется, мы с тобой виделись раньше! — я улыбнулся. — Месяцев пять назад вы подобрали меня по дороге к Вартичам.
— Может быть, — парня это не особо удивило. Губы присосались к фильтру, и спустя две секунды изо рта потянулось серое облако. — Я много с кем ездил, общался, пати ходил. Всех не упомнишь.
— Ясно, — я подкинул откатившееся в сторону полено поближе к эпицентру пламени. — И как работается?