— Да к чёрту! — Крикнул он и бросил ложку на пол. Та со звоном ударилась о кафельный пол и дребезжа поскакала в сторону мусорки. Никто даже не посмотрел в его сторону и Марк спокойно откинулся на назад, однако сидел он не на стуле, а на общей лавочке, так что просто рухнул на пол, как и его ложка незадолго до этого. Там он и остался лежать, задумавшись. Слёз уже не было, как и злости. Его челюсть походила туда-сюда, пережёвывая пришедшую вдруг мысль, после чего он кивнул самому себе и сел на место. Там он активировал «изнанку».
— Какого?! — закричал Марк, вскочив со своего места, когда туман рассеялся. В его тарелке плавало человеческое лицо, в котором одновременно угадывались черты как пропавшего Вовы, так и того сумасшедшего мужика, что вспорол себе живот. С непередаваемым ужасом, Марк осознал, что произошло. И стоило ему это понять, как смех залил его тело до самых глазных яблок. Он не смеялся, но истеричный хохот раздавался внутри него и пытался выбраться наружу. У него это не получилось сделать через сомкнутые зубы и он попытался вылезти через глаза, так что те, по ощущениям, чуть не выпали. Наконец, он засмеялся и вцепился ногтями в кожу головы. Неверие и истерика захлестнули его. — Какого вообще хера? Боги, ха-ха! Какого хера?
— Эй! Что с тобой? Псих, что ли? — крикнул на него Рома, когда Юмалов подскочил со своего места и попытался выбежать из столовой, грубо распихивая всех на своём пути. Никого не слушая, Марк вылетел в коридор, а затем рысью метнулся в туалет, где его вырвало. А потом ещё раз и ещё. А затем он уже и сам пальцами заставил себя проблюваться. Тем не менее во рту у него все ещё остался вкус этого мяса.
Когда Марк вышел из туалета, то из-за всех сил пытался делать вид, что ничего не произошло, но едва ли у него это получалось. Весь оставшийся день медперсонал смотрел на мальчика как-то по особенному, очень странно, очень недобро…
Где-то после обеда пришла Двойка и, уперев руки в бока, встала у входа в палату. «А ну, бегом собрались и идём в баню!» — прокричала она, смотря на детей залитыми кровью от усталости и наркотиков маленькими поросячьими глазками, которые совсем не подходили её тощему лицу.
Пока они спускались вниз, к выходу из основного здания, Марк подошёл к Коле, и они завели небольшой диалог.
— Слушай, я тут уже три дня, а за всё это время ни с одним врачом или психиатром не встретился, это нормально? — спросил Юмалов.
— А ты чего ждал? Что тебя тут обследовать да лечить будут? Забудь! Куда уж там… лечить. Ха!
— Какой тогда в этом смысл? — Удивлённо спросил Марк и нахмурил брови, выражая тем самым своё недоумение.
— Ты все ещё не понял? В этом месте нет смысла. Это место есть абсурд. Оно бессмысленно, и всё, что происходит тут, так же бессмысленно. Нет ни логики, ни целей, ни мотивов, никаких связей и всего прочего, чего бы можно было ожидать. Этих вещей просто не существует. Вся наша жизнь тут, — он почти целиком проглотил слово «тут», отчего его можно было даже не расслышать, — чистейший бред, не имеющий и капли смысла. Так что забей и не парься. Наша задача просто прийти сюда, отсидеть и уйти. У персонала такая же. Остальное — не важно, остальное нужно просто игнорировать.
— Мне это очень не нравится, — задумчиво произнёс Марк после небольшой паузы.
Наконец они вышли наружу. Впервые за несколько дней Юмалов выбрался на улицу. Всё было накрыто густым туманом, плавно переходящим в скрипящий под ногами снег. Стоило Марку выйти за железную дверь и несколько раз вмять рыхлую бель в землю, как его существование ненадолго стало лучше и спокойнее. Они всей группой пошли вперёд, но мальчик чуть отстал, чтобы выдохнуть облачко пара и посмотреть на его медленный распад. Когда же оно рассеялось, он разглядел смутное движение за деревьями. Марк присмотрелся и увидел идущего сквозь туман, сгорбленного, плохо одетого старика, в руках у которого дребезжала перегруженная телега. Казалось, что это вовсе не старик вёз свой груз, а тележка тащила за собой уставшего человека. Зрелище странное и жуткое: этот старик был так бледен и худ, и лицо его почти стёрлось под белёсым туманом. Он был похож на неупокоенную душу.
Юноша колебался. Мельком глянув на Двойку и остальных парней, он поморщился, прикусил губу и всё же решил пойти посмотреть поближе на этого деда. Ему казалось, что это важно. В несколько шагов, Юмалов добрался до кромки леса и с некой опаской вошёл в него. Всё кругом было заполнено белёсым сумраком и потеряться здесь было очень легко, стоило лишь на пару метров отойти в сторону от тропинки. Однако старик шагал прямо по старым рытвинам, кустам и торчащим корням деревьев, не обращая ни на что внимания. Мальчику же с опаской погружался в лес и старался не терять деда из виду. Подкравшись ближе и спрятавшись за деревьями, Марк сумел рассмотреть лицо этого человека, благо туман нехотя открыл его для глаз юноши. Оно было бледно-синим, точь-в-точь такого же цвета, как стены в психбольнице. Вся полысевшая голова его была заполнена морщинами и гадкого вида папулой. С мрачным выражением лица он вёз телегу в неизвестном направлении, и Марку было очень важно узнать, что же там находится. Он подозревал, но искренне надеялся, что ошибается. Юноша стал аккуратно оббегать старика со стороны, чтобы можно было разглядеть телегу, которая пока была скрыта за костлявой спиной. Ловко прыгая через канавы и корни деревьев, Марк обогнал деда и спрятался за густыми, колючими кустами. Просунув руки в кустарник и слегка раздвинув ветви, можно было без боязни быть найденным следить за мужчиной. Правда, колючки жадно впивались в руки Марка и нещадно царапали их, но он не обращал на это внимания, ведь был полностью поглощён своим наблюдением — тележку уже можно было рассмотреть. В ней был человек. Он вальяжно расположился внутри, откинулся, расправил руки и наслаждался поездкой, покачивая весело ногами. Лицо его, впрочем, было покрыто выражением злобы и издёвки. Но самое странное в этом было то, что это лицо принадлежало Марку. Даже не только лицо, всё тело! Это был он сам. Его точно копия, как минимум.
Юмалов весь задрожал и покрылся мурашками. Всё, чего ему хотелось — это поскорее сбежать из этого проклятого места, но его ноги не слушались, и он продолжал смотреть. Вдруг голова двойника медленно повернулась и посмотрела точно на те самые кусты, в которых прятался Марк. Оно смотрело на него не моргая, долго, беспрерывно. Внезапно чья-то холодная рука опустилась на плечо Юмалова и дёрнула его. От неожиданности и испуга он чуть было не закричал, но горло его онемело и не сумело издать ни звука. Развернувшись, он увидел Колю Белого.
— Ты чего тут делаешь?
— А ты?.. — очень тихо, едва сдерживая дрожь, прошептал Марк спустя несколько долгих секунд.
— Сам как думаешь? Увидел, что ты сваливаешь, и пошёл следом за тобой. Ты чего там высматривал?
Он подошёл к кустам и заглянул через них на дорогу, где только что шёл старик. Всеми фибрами души Юмалов надеялся на то, что эти двое исчезнут, словно приведения. Так же, как в фильмах. Чтобы всё это было лишь его больным воображением или фантомами. Но Коля прищурился и громко закричал: «Старик, привет!». Парень стал махать ему рукой и улыбаться. А в ответ со стороны леса раздалось горловое и прокуренное: «Бхве!». От этой сцены и пережитого стресса Марку стало плохо. Он чуть не потерял сознание. Однако пощёчина, которая внезапно прилетела со стороны Белого, вернула его к реальности.
— Ты чего это? Так, а ну пошли к остальным. Всё, хватит по лесам шататься, — Коля говорил сурово, но в то же время как-то по доброму и заботливо, помогая при этом мальчику подняться. Марк тогда подумал: «Верно, ему нравится казаться добрым и помогать всем без разбору…». После этой мысли мальчик с нескрываемым отвращением оттолкнул от себя парня и прошипел ему что-то невнятное, но явно оскорбительное, чем ввёл беднягу в ступор.
— И чего ты застрял на месте? Пошли уже, — проговорил Юмалов, разворачиваясь к Коле спиной и направляясь примерно в ту сторону, откуда пришёл.
Легендарная баня представляла собой очень старое, уже ушедшее под землю здание. Марк с Колей прошли мимо Двойки, которая безразлично окинула их своим взглядом, и вошли внутрь. Мальчик побаивался, что с них спроситься, мол почему это они отстали и где были? Но дела никому не было. К тому времени внутри уже вовсю кипел очередной монолог Ромы. Он с упоением о чём-то рассказывал и размахивал руками. Не вслушиваясь в поток бреда, Юмалов прошёл в дальний край бани, в котором никого ещё было, сел на пол и облокотился о стену.
— Представляете, захожу, значит, в комнату, а она там… с этим гадом, а ещё один стоит в стороне и снимает. Честно, я думал, что такое только в фильмах бывает, а тут те на… Я чудом тогда не провалился опять в депрессию. А вы знали, что у меня депрессия была? С четырнадцати до шестнадцати лет! Ну да ладно, не о том история. Тогда мне капец хреново было, но вы ведь даже и не заметили моих страданий, да ведь? Вот как! В общем, мне мало того, что удалось спрятать эти глубокие чувства, так я ещё и победил их. Я всеми силами старался преодолеть в себе эту боль и смог ведь! Уже через пару недель мне было плевать на неё и всю ту ситуацию.
— Впечатляет… — Совершенно неожиданно для всех отозвался из своего угла Марк. — Впрочем, тот, кто хорошо справляется с болью душевной, всегда слаб в противлении физическим страданиям, — сказал он самым спокойным тоном, но в полной тишине помещения эти слова раздались, подобно грому.
Эта короткая фраза, брошенная как бы невзначай, звучала как вызов, и все прекрасно это понимали или хотя бы чувствовали. Понимал и Рома. Он осмотрелся кругом и приметил камни, лежащие у печи. Недолго размышляя, он, высоко подняв голову и держа спину прямо, подошёл к камням у печи и взял один из них в руку. Движением было уверенным и быстрым, но стоило ему схватиться за раскалённую породу, как тело его дрогнуло. Совсем скоро он уже весь дрожал от ужасной боли, но каким-то чудом этот парень сумел не поморщиться и не выбросить раскалённый булыжник. Преодолев себя, он поднял руку с зажатым в ней камнем над своей головой и прошёлся от одного края бани до другого. Всё время с вызовом и пылающей гордостью глядя на Марка. В это время Коля незаметно подошёл к Юмалову и тихо сказал ему.
— Зачем ты сказал это?
— И сам прекрасно знаешь… чтобы раззадорить и повеселиться. Видишь, как забавно получилось?
— Повеселиться?
— Веселье, друг мой, даже самое малое — большая ценность. Его приходится с трудом отыскивать, всё ведь уже предначертано, всё вторично. Ничего настоящее или стоящего. Мир симулякров, тьфу! Тут так скучно и так гадко жить. Наши жизни лишь шутка, но находится в этой шутке — совсем не весело. Вот и приходится искать способ повеселить себя. Получается это слишком уж редко. Такие моменты ценить надо.
— Ну, не знаю, я тебе на это вот что скажу… Ба! Да он сознание потерял, ты посмотри!
— А, и правда, — с какой-то намеренно фальшивой обеспокоенностью сказал Марк, но выражение его лица оставалось в высшей степени скучающим и безразличным.