— Я хотел… — попытался ответить Рома, когда, наконец, смог отстраниться и перевести дыхание. Спина горела под ладонями Черкасова.
— А теперь не хочешь? — выдохнул Серёжа, легонько сжимая зубами мочку уха, прикусывая кожу на шее…
Рома и не заметил, когда тот успел расстегнуть ремень джинсов, понял только, что те безбожно с него сваливаются. Говорил Дэн: "Купи домашние джинсы поуже, чтоб не спадали", — а он, дурак, не послушал!
А потом горячие ладони стиснули его ягодицы, и пришлось подчиниться — подать бёдра вперёд, ощущая чужое возбуждение собственным. Ромка охнул и со свистом втянул воздух, если и дальше пойдёт такими темпами, ему снесёт бошку и всё, прощайте планы! Впрочем… раз уж Черкасов решился сейчас, почему бы нет?
— Смазка слева валяется, — выдохнул он, запрокидывая голову и позволяя Серёже дальше изучать поцелуями шею.
Было заметно, что Черкасов улыбнулся, но полуприказ-полупросьбу не исполнил — ладони его всё так же массировали ягодицы, заставляя Рому шипеть от возбуждения и тереться пахом о его пах. Он что, продолжает издеваться? Решил просто довести их до оргазма так? В белье? Потому что, кажется, ещё немного, и Ромка точно позорно кончит от такой простой близости.
Увернувшись от очередного поцелуя, Попов вновь толкнул Серёжу на кровать и сполз чуть ниже, по пути пробуя выпутаться из чёртовых джинсов. Получилось с трудом, зато после удалось ухватить свежий тюбик смазки и впихнуть его в руки Черкасову, а самому вернуться к запланированному. Если хочется, нужно обязательно сделать!
И Рома склонился к паху Серёжи, прихватывая губами возбуждённый член сквозь плотно натянутую ткань боксеров. Порывающийся уже что-то сказать Черкасов лишь тихонько матюгнулся и упал обратно на подушки, крепко сжимая в руке тюбик со смазкой. Использовать его по назначению в ближайшие минуты он явно не собирался. Что ж, не страшно, теперь Ромка понимал, что добьётся секса сегодня в любом случае. Даже если растянуть его будет особо некому, и завтра ходить получится с трудом. Фа-ак, да он пару дней назад был готов использовать вместо этого дурацкого клубничного тюбика подсолнечное масло! Что уж говорить теперь?
Избавив уже не сопротивляющегося Черкасова от белья, Ромка с неуместным восторгом уставился на возбуждённый член своего партнёра. Нет, не огромный — что и к лучшему, а то сидеть бы потом было нереально целую неделю, — но аккуратный, с сеточкой оплетающих его вен… и напряжённый до предела. Счастливо улыбнувшись, Попов поцеловал головку и обхватил член рукой, наслаждаясь ощущением бархатистой кожи под пальцами.
И это он считал, что предпочитает девочек, когда сейчас млеет от вида члена? Да-а, спасибо, насмешил! Или просто всё дело в том, с кем ты находишься в одной постели?
Ромка вскинул взгляд — Серёжа широко распахнутыми глазами смотрел в потолок, рука всё так же сжимала тюбик, пальцы другой нервно комкали простыню — и вздохнул, ощущая, как душа наполняется безграничным счастьем. Кажется, теперь Черкасов ещё больше "не верит в происходящее", но… ничего, сейчас поверит. Идея с минетом была внезапной, но почему-то теперь Ромка не желал от неё отказываться. Серёже нужно понять, что их, чёрт возьми, никто больше не прервёт! Это их ночь. Их жизнь. И их любовь.
Попов покачал головой. Он слабак, если уж быть совершенно честным. Он не может взять и сказать три простых слова "Я тебя люблю", хотя хочет этого больше всего на свете. Серёжа-то признался, а Ромка… он признается позже, а сейчас — просто немного иначе.
И он взял член в рот, лаская головку языком, стараясь быть как можно аккуратней. Плотно обхватив ствол губами, Рома помогал себе рукой, облизывая возбуждённую плоть и стремясь доставить партнёру удовольствие. Почему-то было страшно. Когда Ромка впервые делал минет, ему было… лет пятнадцать, если не соврать, и тогда действо это проходило через дикие слёзы и принуждение. "Ты же хороший мальчик, Ромочка, открой ротик…" Тогда минет получился чертовки поганый.
Попов сглотнул, уверенней принимаясь за дело: расслабил горло и постарался заглотить член глубже, свободной рукой лаская яички. Ответом ему был долгий, протяжный стон и вскинутые навстречу ласкам бёдра. Значит, не всё так плохо! Черкасов запутался пальцами в волосах Ромки, сжимая их в кулак и задавая темп. Быстрее, ритмичней… и стоны становились сильнее, с их "шикарной" вентиляцией соседи сейчас явно слышали каждый звук, но Ромке было плевать. Абсолютно. Потому что на этот раз минет доставлял ему истинное удовольствие, а главное — доставлял удовольствие Серёже, который, казалось, потерял от возбуждения голову.
Это действительно многое значит — с кем ты занимаешься подобным. Слишком многое.
Сильные руки заставили Ромку отстраниться в самый последний момент. Изнывающий от напряжения член призывно подрагивал, приглашая продолжить, но вместо этого Попова вздёрнули выше и затянули в потрясающий поцелуй.
— Эй, я же только что… тебе… — пробормотал Ромка, отстраняясь.
Черкасов тяжело дышал, глаза его шально блестели, а щёки покрывал неровный румянец. Наверное, и сам Ромка выглядел не лучше. Хотя "не лучше" — дерьмовое определение для Серёжи. Этот румянец, глаза, припухшие от поцелуев губы… он был сейчас нереально красив и Ромке казался истинным воплощением греха. А уж руки! Их действительно было две? Потому что всего две ладони не могли быть везде и повсюду, касаться каждого участка тела, срывая с губ тихие всхлипы.
— Я знаю, — хрипло отозвался Черкасов, вновь затягивая Рому в поцелуй. — И что ты предлагаешь? Сбежать в такой момент отмывать рот или отказаться от поцелуев?
— Но…
— Я слишком люблю тебя целовать.
Серёжа целовал губы, шею, плечи… а Ромка практически таял в крепких объятиях и даже не мог поверить, что пару минут — секунд? — назад мог трезво мыслить и пытаться одержать над партнёром верх. Какая борьба за главенствование?
— Возьми меня, — выдохнул Рома на ухо Черкасову, обвивая руками его шею. — Прошу-у…
И в этот раз, впервые за всё время, Серёжа всё же подчинился. Правда, не совсем так, как хотел Попов, который просто жаждал ощутить любимого в себе. Плевать, как это будет больно, — а оно всяко окажется просто адски без нормальной растяжки, — но иногда моральный оргазм гораздо сильнее и яростней, чем обычный, физический. Рома же был уверен: когда они дойдут до конца, именно моральный оргазм в любом случае снесёт ему голову. Последствия будут уже потом.
Только вот Сергей, стянув с Попова бельё, всё же смог отыскать тюбик смазки и даже как-то его открыть. Пальцы, коснувшиеся ануса, оказались холодными и скользкими. Ромка дёрнулся от неожиданности, но был пойман и завлёчён в очередной поцелуй, пока первый палец проникал внутрь. Спешить Черкасов не собирался.
— И вот это называется: ну же, возьми меня, я всё выдержу? — задыхаясь, поинтересовался Серёжа, когда Ромка всхлипнул от боли, почувствовав внутри второй палец.
— Именно, — прошипел Попов, в ответ стараясь сильнее насадиться на пальцы и морщась от дискомфорта. — Видишь, всё отлично, продолжаем.
— Угу, — горячо выдохнул Черкасов и улыбнулся, когда Рома вдруг застонал во весь голос. Нет, не от боли, а от наслаждения. Пальцы нашли правильный угол.
Сергей и сам едва не застонал от звука голоса Ромы, ощутив очередной наплыв возбуждения. И снова слегка вытащить пальцы, продолжая растягивать, а вместе с ними новый поцелуй-укус в шею. Попов вновь всхлипнул и выгнулся, прижимаясь бёдрами к паху Серёжи, и тот не выдержал: стоны, тонкое, важное, такое нужное тело в руках и нереальный запах страсти… Кончить удалось без рук, хватило лишь того, что член оказался плотно зажат между их телами. Оргазм вышел бурный, невероятный, просто кружащий голову — сводящий с ума.
— Черкасов-Черкасов… — тяжело вздохнув, протянул Ромка, потёршись носом о его щёку, — я же просил взять меня…