— Ты… прервала беременность?
Я не понимаю, почему Трент пришёл к такому выводу. Может быть, это всё из-за растерянности, отразившейся на моём лице. Но мне нужно это исправить.
— Нет, — уверяю его я. — Я и не думала об этом.
Оглушающая тишина окутывает нас.
— Значит, у тебя был ребёнок? — настойчиво продолжает спрашивать он.
Я чувствую в сердце невыносимую боль. Одной из причин, по которой я бросила попытки связаться с Трентом, был мой страх, что он захочет, чтобы я отдала своего ребёнка или избавилась от него. Теперь же видя его настойчивость, я понятия не имею, как могла подумать об этом.
— Я не потеряла ребёнка, Трент, — тихо отвечаю я, нервничая от волнения. Сделав ещё один глубокий вдох, продолжаю говорить. — У тебя есть сын.
Он спотыкается, прикрывая лицо рукой. Все возможные в мире эмоции отражаются на лице Трента. Страх, гнев, счастье, тоска… Всё то, что я чувствовала, когда впервые узнала, что беременна. Но у меня был почти год, чтобы переварить эти эмоции, у Трента же только тридцать секунд.
Я хватаю его за руку и веду к стулу, стоящему у стены в коридоре. Он устраивается на нём, опирается локтями об колени, уткнувшись лицом в ладони.
— У меня есть сын, — говорит он вслух, как бы проверяя эти слова на слух. — Сын. Ты оставила ребёнка? Решила растить и воспитывать его самостоятельно?
— Да. Но я пыталась найти тебя. Сказать тебе…
Я замолкаю. Просто хочу, чтобы Трент знал, что я пыталась и хотела его в жизни нашего малыша. Что я не хотела держать его подальше от сына.
— Я понимаю. Аманда помешала мне узнать моего сына. Эта лживая сука. Сколько ему сейчас?
— Пять месяцев, — отвечаю я и улыбаюсь, от возникшего в голове образа милого личика Тренти. — Он удивительный малыш. Идеальный ребёнок.
— Могу я увидеть его? У тебя есть фотографии? — сгорая от нетерпения, спрашивает Трент.
Я смеюсь. Он же, видимо неправильно истолковав мой смех, подскакивает на стуле и его лицо искажается от боли.
Я встаю перед ним на колени, заставляя его посмотреть мне в глаза.
— Успокойся, Трент. У меня так много его фотографий, что иногда я подумываю приобрести телефон с большей памятью. Вот почему я рассмеялась. Конечно же, ты можешь посмотреть фото. Он и твой сын тоже.
Я достаю телефон и открываю приложение с фотографиями. Первое фото Тренти, где он улыбается на камеру и слюнки свисают изо рта. Мне кажется я безумная мамочка, которая очень часто фотографирует своего малыша. Но они все получаются просто великолепными, и я уверенна, что, когда он станет взрослым и начнёт встречаться с девушкой, у меня будет «компромат» чтобы смутить его.
Я протягиваю Тренту телефон, и на его встревоженном лице расплывается искренняя улыбка. Тут же я отмечаю про себя, что его улыбка очень похожа на улыбку нашего мальчика. Мне потребовалось вновь увидеть Трента Мура, чтобы понять, насколько наш сын похож на него.
Наш сын.
Я определённо могу привыкнуть к этому. Теперь только вперёд, даже если Трент не хочет быть со мной, он будет участвовать в жизни своего сына столько, сколько захочет. Я с уверенностью могу это сказать, хотя бы потому как он с жадностью просматривает фотографии Тренти со слезами на глазах.
— Я… хочу, — начинает он, подавляя рвущееся наружу рыдание. Господи, неужели я довела этого сильного мужчину до слез. Или, точнее, наш ребёнок сделал это. — Я хочу… с ним познакомиться. Можно?
Трент с надеждой смотрит на меня сияющими от слёз глазами.
— Конечно, — улыбаюсь я и кладу руку ему на плечо. Прикосновение к нему кажется таким правильным и интимным. — Только дай мне минутку. Надо предупредить Лиззи, что я ухожу. Они справятся с остальной уборкой без меня. Скорее всего, они уже почти закончили.
— Я подожду здесь, если ты не возражаешь.
Трент встаёт, вытирает глаза, пытаясь восстановить утраченное самообладание. Я же улыбаюсь и обнимаю его. Сразу воздух вокруг нас накаляется, и я невольно отступаю.
— Э-м, дай… мне… несколько минут, — заикаюсь я и развернувшись, спешу найти Лиззи.
К счастью, Лиззи руководит заключительным этапом уборки.
— Вау! — восклицает она, когда меня видит. — Ты выглядишь ужасно. Что случилось?