— Это пытка… — простонала Лилит, оторвавшись, наконец, от Евы.
— Пытка, — тихо прошептала графиня и приглушённо расхохоталась, поправляя свои взъерошенные волосы. «Взаимное истязание» — думала она, — «По согласию обеих сторон, приносящее неземное удовольствие и лишающее дара речи».
— Я больше так не могу, — решительно продолжила тёмная. — В новый дом! И побыстрее! Наперегонки, чёрт побери!
Она вновь сходила с ума. Так, словно в самый первый раз.
Пустив коня галопом, Ева гнала его до самого дома Лилит, порою оглядываясь и прекрасно понимая, что ключ есть только у тёмной. Гонка ради гонки, а не ради победы, пусть и сказано было обратное.
Если бы только кто-то знал, насколько сейчас Лилит было наплевать на роскошь своего нового поместья. Если бы только знал, что в голове у неё были мысли максимально далёкие от того, чтобы даже попробовать оценить окружающую её обстановку. Всё, что она видела — спину Евы, мелькающую где-то впереди. Гонка была проиграна, но какое это, в конце концов, сейчас имело значение?
Дрожащей рукой она вытащила из недр одежды ключ, который, казалось, был единственной вещью, что отделял их от того, что произойдёт уже совсем скоро. Лилит становилось трудно даже дышать. Изо всех сил она пыталась взять себя в руки, чтобы ненароком не потерять сознание. Она к подобному никогда и не была склонна, но обманчивые игры разума очень убедительно отстаивали подобное опасение. Ничего не должно сейчас нарушить этой атмосферы, которую, должно быть, чувствовала и Ева. Это напряжение, молчаливо повисшее в воздухе. У них не было забот, не было никакой спешки, они были вольны делать всё, что пожелают, но, даже учитывая всё это, напряжение не исчезало. Оно охватывало их всё сильнее. И его нужно было побороть. Хоть как-нибудь.
— А здесь стало ещё уютнее, — заявила подрагивающим, словно струна арфы, голосом Ева в последней попытке усилить свои чувства посредством воздержания.
Она прекрасно понимала, что совсем скоро её ждёт погружение в сладкий омут, доселе неизведанный и покрытый непроницаемым туманом, главным поводырём в котором будет Лилит.
— О… Очень красиво… — прошептала та, усилием воли заставив себя оценить внутреннее убранство. Всё было сделано именно так, как они и хотели. Даже декоративные черепа, о которых говорила Ева, присутствовали. На стенах висели картины с силуэтами городов и природных пейзажей. Мрачные, тёмные, как сама Лилит, ведь это она захотела видеть их именно такими. Окна были занавешены чёрной шёлковой тканью, создавая приятный полумрак, мягкие ковры были приятны для её босых ног — обувь она сбросила почти сразу же.
И пусть она не заметила заботливо оставленную на столе, так, словно кто-то догадывался, бутылку вина, её заметила Ева, поспешив разлить напиток по бокалам. Графиня думала наперёд. Она уже подыскивала способ расслабиться. Им обеим. Она поднесла бокал к своим губам, но пить не стала. Её сдержал взгляд Лилит.
— Да. Давай… Выпьем… — каждое слово давалось Лилит очень нелегко. Она была готова снести одним резким движением и бутылку и посуду со стола, лишь бы освободить свободное место и прямо там овладеть Евой. Прямо на столе, не медля больше ни секунды. Но умом понимала, что если слегка замедлить темп событий, то в конце будет ещё приятнее.
И они выпили. Несколько глотков помогли Лилит унять дрожь в конечностях. По всему телу разлилось приятное тепло. Голова начала плыть. Она, не в силах больше терпеть, отставила напиток в сторону, решительно сократив расстояние между ней и Евой.
Они обе знали, что им предстоит. Они обе ждали этого. И они обе в какой-то степени боялись, потому что не знали, что на самом деле случится, когда они начнут. Хотя догадки в своих головах, конечно, строили самые фантастические и прекрасные.
Лилит обвила руку вокруг талии Евы, слегка подтянув к себе. Второй рукой прикоснулась к щеке, осторожно погладив её и робко улыбнувшись. Глядя в её янтарные глаза, она понимала, как сильно графиня ждёт от неё продолжения. Ева позволяла ей быть ведущей, сама захотев остаться ведомой. И если она правда хочет этого, то да будет так.
Они слились воедино в нежном и томящем поцелуе, глубоко и часто дыша в моменты, когда на доли секунды отрывались друг от друга.
«Чего я хочу: мечты Лилит». Сигарету. Выпить. Чтобы светило солнце. Забыться и уснуть. Изменить прошлое. Вернуть погибшего мужа. Амнистию. Длинный список имён и лицензию на убийство. Больше всего в ту минуту она хотела её.
Вино казалось графине безвкусным, словно бы она пила не алый виноградный нектар из солнечной Гарджии, а обычную воду, немного разбавленную приторной сладостью. Причиной тому являлось присутствие Лилит и практически физическое ощущение её страстного взгляда. Ева старалась в одиночку держать прорванную плотину и проигрывала эту битву. С каждой секундой чувства находили новую лазейку: сперва это было лёгкое движение бровью, словно перелётная птица вновь сорвалась в полёт, затем нервное подрагивание краёв её влажных от вина губ. Дэдай почувствовала, как её рука отодвигает почти полный бокал в сторону в ответ на точно такое же движение Лилит, словно бы давая своё молчаливое согласие.
Сердце норовило выскочить из груди, когда графиня почувствовала сквозь тяжёлую одежду прикосновение рук девушки — нежное и медлительное, таящее в себе огромную, почти неописуемую мощь, перед которой Ева должна была пасть на колени, но лишь застыла в сладостном стоне, непроизвольно вырвавшемся из её лёгких. Её глаза молили Лилит о пощаде, но с нотками категоричности, словно бы отметая любые попытки предоставить оную.
Лилит же всё прекрасно поняла и поспешила наградить полностью капитулировавшую графиню сладостным поцелуем, заставившим бедное сердце последней замереть. На миг воцарилась мёртвая тишина. Спустя мгновение Ева услышала слова, которые не нуждались в огласке, ведь ими говорило всё тело Лилит, начиная от её походки и заканчивая взглядом.
— Я люблю тебя, Ева… — горячо шептала она. — Так сильно и страстно, как никого и никогда прежде. Я отдала бы всё, чтобы никогда больше не выпускать тебя из рук… — Лилит почувствовала, как кружится голова, — Я… Хочу… Ещё…
Лилит получила ещё. Но и этого ей было мало. Всё ещё слишком мало, чтобы успокоить её тревожную душу. Она была охотницей, что сжимала в руках свою самую ценную добычу. Она была готова порвать горло любому, кто только посмеет посягнуть на её трофей.
Она не запомнила, как схватила внезапно обмякшую Еву за руку и решительно повела её за собой. Не запомнила короткого и смущённого смешка графини, словно подстрекающего Лилит на совершение этого похищения. Не запомнила, как, словно окрылённая, довела её до большой двуспальной кровати, накрытой мягким и приятным на ощупь пледом. Не запомнила, как усадила её там, не запомнила, как уселась рядом сама…
Ева знала, что совсем скоро полностью отдастся накопившемся внутри неё чувствам, окончательно потеряв при этом свою голову, на несколько часов превратившись в лишённого какого-либо рассудка зверя, жаждущего лишь одного — Лилит. Всю Лилит.
Последняя уже не могла сдерживаться. Да и так ли это было нужно? Она начала медленно и осторожно избавлять графиню от надоевшей одежды, которая лишь скрывала и прятала то, чего хотелось всем естеством. А та начала избавлять её, приняв правила этой игры. Да, правила просты — каждый раздевает другого, но не может раздеть себя. Руки сами знали, где находится каждая застёжка или пуговица, не требуя при этом какого-либо одобрения со стороны разума. Разумы их были слишком заняты напряжённой борьбой со своими собственными ощущениями, не позволяя себе отдавать никаких приказов телу или рукам.
Оттолкнув свою госпожу на ложе и оказавшись при этом сверху, Лилит принялась целовать тело Евы, начав с миниатюрных ладоней, перемещаясь всё выше, чувствуя губами тепло магических браслетов, что обвивали её запястья. Дорожка плавно вывела её в сторону ключиц, а поцелуи Лилит переросли в жаркие прикосновения языка, которым хотелось обласкать свою любовь целиком и полностью. А Ева чувствовала, как рассыпается на мельчайшие частички, которые хотят одного и того же, но действуют совершенно по-разному, вступая, вместе с тем, в некое подобие синергии. Поцелуи посыпались на графиню со всех сторон, и каждый из них казался столь же внезапным, как укол ножа в тёмном переулке, но при этом невероятно приятным и распаляющим желание.
— Ты так красива… — шёпот Лилит переходил в лёгкий хрип. — И всегда была. Ты так прекрасна… Разрази меня Рух… Какая же ты сладкая…
Ладони её блуждали по голой спине графини, когти оставляли лёгкие царапины на белоснежной коже, но непринуждённо. Это было почти не больно. Настолько не больно, что могло даже показаться приятным. Лилит дразнила её. Она не хотела сразу же приступать к десерту. Она хотела оттянуть его настолько, чтобы его появление показалось самым важным и значимым событием в их жизнях.
Из последних сил Ева вела борьбу, но ощущение когтей на своей спине полностью выбило из неё любое желание сопротивляться. Её тело мучительно боролось с желанием, громко крича и извиваясь от каждого дразнящего прикосновения ловких рук Лилит. Эта благая пытка не могла длиться вечно и рано или поздно должна была закончиться, но Ева потеряла всякое терпение, воспользовавшись краткой заминкой Лилит, чтобы перевернуть её и самой занять её позицию. Замерев на мгновение, дабы насладится застывшим на лице Лилит удивлением от такой внезапной перемены, Дэдай принялась одаривать тело теперь уже своей жертвы поцелуями, плавно спускаясь от шеи к животу; глаза её сияли всё ярче и ярче, а красноватая аура становилась практически материальной, как будто её можно было коснуться и ощутить на своих пальцах.
Схватив Лилит за колено, Ева, сама не ведая, что делает, и не зная, как вообще следует делать это, отодвинула его в сторону, а затем прислонилась к её сокровенному месту своим, издав при этом сладостный стон облегчения. Она понятия не имела, как правильно. Она делала так, как подсказывали инстинкты, что почти уже полностью взяли над ней верх. Её тело начало ритмично двигаться, с каждым движением высвобождая лавину чувств, практически моментально переходящих во фриссоны и сопровождаемых стонами. Каждое её движение было наполнено невероятным желанием и нежной, почти осязаемой любовью. И никто из них не сумел бы сказать, как долго это продолжалось. Часы, минуты, секунды — всё слилось в одно единое сейчас.